Однако это было интереснее любых игр и забав. Есть люди, которые, раз познав прелесть смертельной игры, где ставка — их собственная жизнь, уже не могут от этого оторваться. Ниакрис, похоже, оказалась именно из этой породы. Предчувствие смерти не заставляло внутренности леденеть, а руки — бессильно опускаться. Напротив, кровь вскипала, и она шла навстречу очередной опасности — с открытым забралом. Она знала, что теперь ее Учитель может и не выручить — если она сделает какую-то глупость, не достойную ученицы Храма Мечей. Она не бросалась вперед слепо, подобно объевшемуся мухоморов берсерку, она билась обдуманно и точно, и заклятья послушно выстраивались в нужной последовательности.
Из нее ковали отравленную стрелу, которая, быть может, и слабее громадного топора или копья, способного пробить кольчугу тройного плетения, но зато разящую наверняка и от которой не спасут никакие снадобья.
А вот зачем ковали и против кого ей предстояло выступить, по мысли набольших Храма, — этот вопрос Ниакрис просто не волновал. Он даже не приходил ей в голову.
* * *
Годы торопились, подгоняя один другого, точно боясь куда-то опоздать, — хотя куда могут торопиться могущественные Духи Часа? К какому безвестному концу, к какому жуткому и непредставимому людским разумом устью несет свои воды великая Река Времени?.. Нет ответа. И потому веками, тысячелетиями человек смотрит в ночное небо — ему уже мало просто бесконечности, ему подавай Беспредельность, где нет границ ни для чего — ни для мысли, ни для духа, ни для тела.
Ниакрис превратилась в худенькую девушку-подростка, сухую и жилистую, словно выдубленный ветром и солнцем старый корень. Пять лет она провела в Храме. Пять лет… пять лет, которые для кого другого показались бы пятью веками.
Ошибается считающий Храм Мечей суровой воинской школой, откуда выходят беспощадные и свирепые ассасины, против которых бессильны замки, яды, ловушки и наемные мечи. Ошибается считающий затерянный в пустынях Храм средоточием отвратительного колдовства, имеющего исток, подобно некромантии, в мучительстве и страданиях. Ошибается считающий Храм последней твердыней бросающих вызов Спасителю магов и волхвов, крепко блюдущих до сих пор старую веру и не принявших новую.
Потому что Храм — это и то, и другое, и третье вместе и еще многое-многое другое, о чем за пределами его стен если кто и догадывался, то почитал за лучшее держать язык за зубами — в том числе и такие персоны, как милорд ректор ордосской Академии Высокого Волшебства, и хозяйка Волшебного Двора Мегана, несмотря на все свое могущество.
