А мальчик как-то сразу, вдруг, резко извернулся и опрометью кинулся в дом, что-то истошно голося.
Миг спустя — заклятье Ниакрис все еще не поспело — на нее саму обрушился ответный удар. И притом такой силы, что наспех возведенную защиту смело начисто.
Тьма покрыла взоры, мир тонул в этой тьме, и, когда темные воды сомкнулись над ее головой, Ниакрис увидела лицо Учителя.
Нахмуренное и разочарованное.
Понятно — она не справилась.
Но — в следующий миг морщины на лице Стоящего во Главе разгладились, словно он хотел сказать — не печалься, ведь ты еще только учишься, и это была просто иллюзия… хотя, конечно, того мальчишку ты обязана была убить. Ты не имела права его отпускать.
Ниакрис виновато опустила голову.
Больше всего хотелось подойти к Учителю и уткнуться ему лбом в плечо — чтобы погладил по голове, чтобы сказал бы наконец хоть одно живое слово, не только взгляды…
Но она знала, что это совершенно невозможно.
Вздохнув, девочка поплелась к выходу — принимать заслуженное наказание за нерешенную задачку.
* * *
Она никого не видела из других обитателей Храма Мечей. Грозная сила смерти, которой здесь служили, не нуждалась в торжественных многолюдных молениях. Ученик знал трех — своего наставника, помощника наставника и того, кто стоял во главе Храма. Его, Стоящего во Главе, не называли ни настоятелем, ни игуменом, ни командором — не называли просто никак. Наверное, каждый из прошедших Храм находил для этого человека (впрочем, человека ли?) свое собственное прозвание.
И Стоящий во Главе охотно откликался на них. Он мог быть господином и милордом, преосвященством и доном — кем угодно. Видящим, познающим, ведающим, ведущим — все вместе.
Когда он говорил с учеником, тому казалось, что весь этот величественный Храм воздвигнут с одной-единственной целью — наставить его, ученика, на путь истинный.
И никто не знал, о чем Стоящий во Главе говорит с остальными. Чему их учит. К чему готовит. Этого не знали даже его собственные помощники.
К Ниакрис учитель — или, вернее, Учитель — потому что два других наставника были просто учителями — приходил раз в семь дней.
И мир вокруг нее тотчас менялся. Учитель не утруждал себя какими-то там классными комнатами или тому подобным. Каждый раз Ниакрис ждало необычайное, невероятное приключение — правда, от которого пробирал самый настоящий мороз.
Учитель не говорил ни слова. Та фраза — «а у тебя есть характер!» очень долго оставалась единственной, услышанной девочкой. Учитель просто разворачивал перед ученицей целый мир — то ли творил на самом деле, то ли всего лишь являл ей видение, но совершенно неотличимое от «реальности».
