— Эй, Ниакрис! — завопил старший поури, вскакивая на ноги. — Чего замерла, не видишь — на колдуна нарвались!
Девочка не пошевелилась.
— Ниакрис! — это был уже ее опекун.
Она рванула из ножен залежавшийся там меч.
Взмах — и старший из поури, завывая, бросился наутек, прижимая ладонь к распоротому боку. Второй взмах — карлик попытался было отбить ее удар, и частично ему это удалось; острие кинжала оставило кровавый росчерк у него на плече. Третий и четвертый поури сами ринулись на девочку, но одному она успела проткнуть руку, а второй получил по голове посохом от сумевшего подняться на ноги старика.
— Бежим! — крикнул тот, кого Ниакрис привыкла звать своим наставником, и поури, в полном противоречии со своим непреклонным характером, не признающие отступлений поури дружно ринулись наутек, точно крысы при виде терьера.
Ниакрис рванулась было следом, сама еще не зная, что станет делать, — но споткнулась на пороге.
Даже сквозь плотную мешковину она чувствовала сияние Камней Власти.
Очевидно, старший поури выронил мешочек во время бегства.
Ниакрис нагнулась подобрать сокровище… а когда выпрямилась, то мгновенно поняла, что драгоценные секунды упущены и карликов ей не догнать.
Она медленно опустила клинок и повернулась к тяжело опиравшемуся на посох старику. По коричневому его одеянию медленно расплывались пятна крови — чей-то кистень все же зацепил его.
— Дайте я помогу вам… дедушка, — вырвалось у Ниакрис.
— Спасибо тебе… ох… внучка, — в тон ей ответил старик. В голосе слышалась усмешка — несмотря на боль.
* * *
Потом, когда сперва сюда сбежался весь монастырь, а потом его же обитатели куда медленнее, но все-таки разошлись, Ниакрис обнаружила, что сидит на жесткой лежанке, крепко держась за морщинистую, перевитую сизыми венами руку старика.
Ее, конечно, долго хвалили, долго охали и ахали; выяснилось, что поури вломились в так называемый Коридор Уединения, куда монастырские аколиты удалялись «для молитвы и медитации», как объяснили девочке; нарушать транс смертельно опасно, да и кроме того, монах, пребывая в молитвенном экстазе, переставал что-либо видеть и слышать. Этим и объяснялось то, что никто из обитателей келий не пытался бежать, спасаться или хотя бы поднять тревогу.
Ее саму долго расспрашивали; она отвечала односложно, больше отмалчиваясь. Наконец старик, за которого вступилась Ниакрис, пришел ей на помощь и прекратил пытку.
— Хватит, налетели, коршуны, — недовольно проворчал, загораживая собой девочку. — Потом все узнаете. А сейчас давайте все отсюда!
