у меня под носом размахиваешь?
– Ощущение от Ольшан, – словно осекшись, сказал он и начал читать.
Сто раз с того времени перечитывал я эту легенду, написанную наивным и возвышенным стилем романтика (хорошие они были люди, честные до святости, чистые до последней капли крови, не доносчики, не паршивцы!). Сто раз вчитывался в строки, то нескладные, а то и совсем неплохие. Даже для удобства перевел на свой язык, хотя с юности не марал рифмами бумагу. Я и сейчас – хотя поэт из меня хуже чем никакой – передам ее вам в этом шероховатом переводе. А тогда я слушал ее впервые.
Черный замок Ольшанский.
Месяц ныряет в тучах.
Башни во мраке туманные
Видят сны о былом дремучем.
Слушают ветер промозглый,
Волчий вой на далеких равнинах,
Слушают, как на зубцах
Трепещут от страха осины.
У, как мертво и тихо!
Тьма, как в тысяче хлябей болотных.
Тихо! Ты слышишь вдали
В аркадах шаги бесплотные?
Полночью каждой такою
В замке, что стынет от страха,
По галереям проходят
Дама с черным монахом.
Далее излагается обычный романтический сюжет, для нас уже в чем-то детский. Благородный разбойник из некогда богатого, а теперь доведенного до нищеты рода влюбился в жену Ольшанского князя. Та тоже любила его. Князь был скупым и жестоким старым зверюгой – по всем канонам этого жанра.
Любовники, захватив казну, убежали из замка. Князь погнался за ними и убил. И вот их призраки бродят под аркадами замка, чувствительно и тяжко воздыхая и пугая стонами добрых людей.
– И что, это правда? – спросил он, окончив чтение.
– А черт их знает, этих романтиков, – ответил я. – Разве была на свете Гражина? Или город на месте Свитязи[14]?
– И тебя ничто не насторожило? – Он вопросительно смотрел мне в глаза.
– Насторожило, – ответил я.
– Что?
– Единственная реальная деталь. То, что княжескую казну забрали. Как-то этот поступок не вяжется с романтической поэтикой. А уж с их моральным кодексом – ни боже мой!
– Пр-равильно! – хлопнул он меня по плечу. – Умница! В самом деле, для романтика это хотя и чудовищная, но реалия. А если так, то почему бы не быть правдой и всей легенде?
– И призракам? – поддел я.
– Призраки тоже есть на свете, – помрачнел он. – Их больше, чем мы думаем, друже.
Марьян закурил. На этот раз по-настоящему, затягиваясь. Я тоже вытащил из надрезанной пачки сигарету.
– Так вот, – сказал он. – Я начал проверять. И, что самое удивительное, похоже на то, что наш поэт – автор этой самой легенды – для легенды не так уж много и наврал. Постарайся слушать меня внимательно.
