Так ничего и не придумав, она пошла делать чай. Деньги нужно было одолжить немедленно, чтобы включили свет. После короткой, но спокойной беседы с Павлом стало ясно, что так как виновата в отключении она, то и деньги должна искать сама. Тут Люба была полностью согласна и, глубоко чувствуя вину, была при этом несказанно счастлива, что Павел все-таки остался. С подругами — мамами с площадки — отношения у нее были прекрасные, но она немного стыдилась своего бедственного положения. И того, что слишком часто приходится брать в долг, потом мучительно долго выкашливая его по крупицам. Но все-таки отключенный свет — это серьезный аргумент…
Начать новую жизнь, взять себя в руки и крутануть штурвал семейного корабля Люба собиралась давно. Она жила предчувствием грандиозных перемен. Она уже дышала этой новой жизнью — где все в ее руках, все зависит от нее одной, и ничего путного не случилось до сих пор только потому, что она сама не сделала ни одного шага к этой правильной и светлой жизни.
Самая правильная жизнь была у Тани и Васи, которые жили чрез двор в белой «кооперативной» шестнадцатиэтажке. У них было все как надо — Таня с мальчиком, на три месяца старше Алинки, ездила в бассейн, в Бровары, и уже вышла на работу. Папа, Вася, был таким заботливым и классным, что Люба смотрела на них, как на сказочных героев. Они с Таней особо не дружили, да и денег у нее Люба уж точно никогда не стала бы одалживать… просто думать об этой семье, об их уравновешенном, продуманном, спокойном благополучии было одно удовольствие. Они были как образец идеального семейного механизма, того, к чему нужно стремиться. Казалось, стоит лишь подогнать потихоньку свою жизнь под этот образец — и все станет хорошо, светло и празднично. Хотя, стоит признать, Вася и Павел все-таки очень разные… Как-то раз Люба по дурости обмолвилась, что муж называет ее тупой лошадью, и Таня глянула на нее с таким непонимающим холодком, сказав: «Да если бы мой мужчина только посмел мне так сказать, он бы меня больше не увидел!» Но Люба этого не понимала никогда.
Когда Алинка уснула и стало вечереть, захотелось по привычке включить телевизор на ежедневное ток-шоу, несколько раз впустую щелкали выключателем, и пришлось идти по знакомым. Деньги нашлись легко и неожиданно — у соседки по коридору тети Наташи. Она называла Любу «дытына» и будто все время жалела, подбрасывая то банки с консервами, то нехитрую домашнюю выпечку. Денег было 280 гривен. Договорились, что отдаст через три недели. Всю ночь они лежали в деревянной корзиночке на холодильнике в прихожей, и Любе плохо спалось, а на душе было трепетно и радостно, как бывает перед дальней поездкой. Мысли летали вокруг, словно стая чаек на берегу моря, когда кормишь их хлебом, — такая вот карусель на фоне закатного неба в пурпурных и желтых облаках. Крутились разные цифры, и Люба, дыша счастьем, пыталась схватить их, остановить в струящемся потоке наиболее счастливые, чтобы завтра заполнить лотерейный билет. Сквозь тюль проступали редкие зажженные окна соседней шестнадцатиэтажки. Там, наверное, спали тихим мирным сном или занимались любовью Вася и Таня, вынашивая в мыслях и чувствах завтрашний день — благополучный и спокойный, полный рутинных приятностей. Она была готова, вот теперь — да, когда Павел рядом, когда все утихомирилось, она сможет сделать первый шаг навстречу новой жизни.
