Еще они с Данилой ходили плавать чуть ли не с первых недель, занимались по методике Зайцева и Монтессори.
Людмила активно использовала еще и методику Никитиных для физического развития мальчика, ведь до определенного возраста физическое и умственное развитие идут нераздельно, одно напрямую зависит от другого. Им на заказ где-то в Боярке делали специальные деревянные тренажеры — ручной работы и экологически чистые, чтобы вешать на кроватку. Юра был слегка огорошен ценой этих приспособлений, но Людмила уверяла, что они того стоят. Он же настоял на приглашении няни — вначале только для того, чтобы она помогала с домашними хлопотами, но женщина попалась настолько душевная и приятная, что Данилу стали оставлять с ней примерно с семи месяцев, так как Людмила, помня об опасности зацикливания на ребенке, записалась на курсы ландшафтного дизайна. Данила и впрямь рос очень развитым мальчиком, в полтора года знал весь алфавит (тыкал пальчиком в нужную букву) и в два с копейками складывал пазл из тридцати элементов. К трем годам он знал около ста английских слов и работал с пазлами в шестьдесят элементов. В период, предшествующий этим выдающимся достижениям, Людмила приуныла, осознав вдруг, как быстро пролетело время ее самых сладких будней с малявочкой, когда он был мягкопузым, нежно агукающим несмышленышем. Эти месяцы, увенчанные пинетками, градусником для измерения температуры воды в ванночке, слюнявчиками, «бодиками», подвесным «мобилем»-каруселькой над кроваткой с «защитой» ручной вышивки, развивающим ковриком «Чикко», «грызунками» причудливых расцветок и практически неиспользованным «слингом», заказанным по Интернету из России, — канули, невозвратимые, как интенсивность чувств на первых свиданиях, как все то прекрасное, что обречено в нашей жизни на испарение и скоротечность.
И почти спонтанно Людмила решилась на второго ребенка. В отличие от прошлого раза, муж, мягко говоря, в этом решении ее не поддержал. Но Людмила стала другой. И как-то так вышло в обновленной пирамиде ее жизненных ценностей, что его мнение уже не играло такой весомой роли. К тому же у многих знакомых — крепко стоящих на ногах представителей среднего класса — росло как раз по двое детей. И образцовый семейный портрет насчитывал четырех человек и большого белого пса. Про пса, конечно, думать было рано, а вот о четвертом члене семьи — об очаровательной белокурой (в Юру) девочке — думать было как раз впору.
