На следующий день, Миху так никто и не побеспокоил и он решил воспользоваться по полной программе способностями Заремы. Плотно позавтракав, и посмотрев на небеса, которые предвещали прекрасный день, он обустроил на крыше дома лежанку, соорудил невысокую ширму, чтобы ни с улицы, ни со двора не было видно его загорающего тела, перетащил туда напитки и автомат с боекомплектом. Оценив свой импровизированный солярий, он взял спутниковый телефон и устроился принимать солнечные ванны. «Пляжный сезон открывается», — сказал он сам себе и, надев солнцезащитные очки, плюхнулся на лежанку. В таком беззаботном состоянии он прибывал три дня, спускаясь только затем, чтобы поесть вкусности, приготовленные Заремой. Она, как истинная женщина Востока, во всём старалась угодить «хозяину» дома и баловала его кулинарными изысками. Друзья его побеспокоили только один раз, загнав во двор так и не разгруженные машины. Объяснив это тем, что до приезда Волка ничего раздавать не собираются. Кудря хотел было поругаться с ними, но передумал и махнул на их решение рукой: «Пусть будет, как будет». Он только попросил друзей афганцев укрыть машины, каким-нибудь навесом. А вечером Шакур приволок маскировочную сеть, валявшуюся у кого-то со времён присутствия Советов.
Машины быстренько укрыли и, распрощавшись с Михаилом, пошли по своим семьям и делам, больше не напоминая о себе. Честно сказать и Михаилу не требовалось чьё-то общество, ему хватало Заремы и иногда забегала маленькая Лия, принося гостинцы от матери Шакура. Она подолгу играла во дворе вместе с Заремой и своим питомцем Зираком. Жизнь без забот Михе понравилась и он расслабился окончательно. В голову полезли мысли о женском поле, особенно после того, как ему удалось случайно подглядеть как Зарема умывалась. Ей пришлось снять с себя не только «чадру», но и «каиш», скрывающий её платье. Девушка оказалась красавицей, а прекрасно седевшее платье, безупречно подчёркивало её точеную фигурку. Миха залюбовался Заремой сквозь щель в ширме и ему пришлось несколько раз сглатывать слюну, как при виде сладкого кушанья. «Хороша девочка, — подумал он. — А может закрутить романчик?»
Он и не подозревал, что все это представление было рассчитано именно для него. И в голове Заремы гуляли точно такие же мысли, ей страсть, как нравился этот русский по имени Мишааа.
От созерцания девицы его отвлёк посторонний шум, услышанный где-то на границе восприятия. И Мишка напрягся, весь превратившись в «слух». Звук был очень далёким и напоминал гул пчелы. Схватив бинокль, он стал рассматривать окрестные сопки, но ничего не увидел, потому что не мог сориентироваться на направлении, откуда шёл этот гул. Тогда он лёг на свою лежанку и закрыл глаза, чтобы точно определить направление источника звука.
