Максимов вошел. У него была такая потребность уйти от самого себя, что он не задумываясь вошел бы в самый ад, если бы Вельзевул растворил туда перед ним двери.
Авдотья Алексеевна, как всегда, приветливо дала ему поцеловать свою руку и, сказав: «Садись, хорошо, что пришел, я уже хотела посылать за тобой», — продолжала прерванный разговор с маленьким сухоньким старичком, сидевшим возле нее.
Дворецкий сказал правду: князь оставался недолго, и, проводив его, графиня занялось Максимовым. Он ей сказал про письмо отца и про то, что он решился ответить ему.
— А ты уверен, что со стороны дочери портного никаких шикан не будет? — спросила графиня.
— Зачем ей шиканить? Ей самой выгоднее получить свободу — у нее жених есть, — ответил Максимов, вспомнив рассказ подмастерья.
— Ну и слава Богу! Князь Александр Яковлевич тоже был такого мнения, что с ее стороны препятствий не будет.
Лихорадочное возбуждение, овладевшее было Максимовым и заставлявшее его развязно говорить о предмете, которого он до этой минуты даже с самим собою боялся коснуться, вдруг как-то спало, тоскливое беспокойство, утихшее на минуту, опять защемило его сердце, и его потянуло вон отсюда, куда-нибудь подальше, где можно было бы забыться.
А Авдотья Алексеевна продолжала расспрашивать его о ходе дела, о его чувствах к нареченной невесте, о планах будущего. Ответив наскоро на все эти расспросы, Максимов поднялся с места и заявил, что ему надо идти домой.
— Я у тебя посаженою заочно буду. Благословлю тебя образом на дорогу и попрошу тебя отвезти от меня подарок твоей нареченной, чтобы было вам чем старуху Батманову вспоминать. А доживу до вашего первенца — в крестные меня зови…
— Рано еще об этом загадывать, Авдотья Алексеевна, — прервал ее Максимов, которому нестерпимо тяжело было слушать ее болтовню. — Ведь я еще не разведен, — прибавил он с горечью.
— Теперь уж недолго тебе свободы ждать. Да куда же ты так торопишься? Не поздно еще, ко всенощной только что заблаговестили.
«Всенощная! Завтра Николин день. Если пойти в Казанский собор, Кетхен можно там увидеть».
Эта мысль заставила Максимова сорваться с места.
— Меня дома мой поверенный ждет, позвольте мне идти, Авдотья Алексеевна, — прерывающимся от волнения голосом проговорил он.
Слова слетали с его губ бессознательно; одно только было на уме: скорее добежать до собора и увидать жену. О том, что дальше будет, он не думал. Только увидать бы ее в последний раз. Почему в последний раз? Этого он тоже не знал. Ему надо было видеть Кетхен, вот и все. Каждая минута промедления казалась ему невосполнимой потерей.
