В повестке было сказано, что он должен явиться в семь часов утра. Максимов приказал разбудить себя в пять, ровно в назначенный час стоял в приемной военного губернатора и вместе со многими другими стал ждать, чтобы его вызвали. Тут были знатные особы, военные и статские, а также дамы, приехавшие в богатых экипажах, с ливрейными лакеями, и женщины, повязанные платками, с заплаканными, испуганными лицами, и подозрительного вида личности из простонародья.
При виде многочисленной публики, наполнявшей большую, светлую приемную военного губернатора, Максимов подумал, что ему придется долго ждать своей очереди, и стал искать глазами своего противника, чтобы стать в укромный уголок подальше от него.
Но Клокенберга тут не было. Им, значит, очной ставки не дадут. Жаль, в присутствии доносчика ему удобнее было бы опровергнуть взведенную на него клевету. Впрочем, он, во всяком случае, скажет графу всю правду, и нет причин, чтобы ему не поверили. Ничего такого, от чего ему пришлось бы краснеть, Максимов за собой не знал. Разумеется, было бы лучше, если бы этой истории вовсе не было, но, раз уж она случилась, лучше объясниться с военным губернатором, чем в полицейском участке. Там без взятки не выпутаться, а денег у него нет. Да и разговор пошел бы там совсем другой: ни за что не сказал бы он какому-нибудь частному приставу того, что скажет военному губернатору вполне откровенно, как самому царю.
Однако долго размышлять Максимову не пришлось. К величайшему его изумлению, а также к немалому недоумению присутствовавших, не успел он прождать и пяти минут, как его пригласили войти в кабинет его сиятельства.
Граф фон дер Пален разговаривал у письменного стола с какими-то двумя военными, когда Максимов вошел в дверь, которую перед ним растворили.
— Регистратор Максимов, ваше сиятельство, доложил адъютант.
Граф обернулся к двери, пристально посмотрел на вошедшего Максимова и, кивнув присутствовавшим, которые немедленно удалились, приветливо пригласил подойти к нему ближе, а затем предобродушно стал расспрашивать о его служебных обстоятельствах и семейном положении.
Максимов так мало ожидал такого вступления, что ушам своим не верил. Неужели его потребовали сюда для того только, чтобы узнать, в каком полку служил его отец, в каком чине он вышел в отставку, велико ли его состояние и как идет служба его самого, Ильи Ивановича Максимова, в Синоде? Какое отношение все это имело к его истории с портным Клокенбергом — понять было трудно. Но наконец дошла очередь и до этого.
