— Вот каковы твои новгородцы, владыка, — гневно обратился к митрополиту Иоанн, возвратившись из похода в Москву, — ослушники моей воли, продерзостно мнящие о своих больших заслугах государству!
Макарий, терпеливо выслушав слова Иоанна, дал первому гневу его улечься.
— Прости, государь, за мои слова… Почто не пожелал ты сам выслушать их челобитье?
Князь вспылил:
— Есть время слушать мне их вздорные речи!
— А коли речи эти на пользу государеву были?.. Иоанн задумался.
— Почто же тогда новгородцы не передали их моим посланным…
— Они хотели сказать тебе их самому, государь, а не приспешникам твоим!
Великий князь, видимо смущенный возражением, взглянул на митрополита.
— Ты за земляков своих стоишь горой, владыка!
— По правде, государь, коль есть в том вина, я первый осужу, а без вины зачем виновными их ставить!
Иоанн осознал ошибку и, видимо желая загладить свою резкость с митрополитом, пытался перевести разговор на другое.
— Да, кстати о новгородцах, зачал говорить… напомнил мне ты, святой владыка, о попе Сильвестре, что при владыке Иоасафе поставлен мною был в собор Благовещения… Он тоже новгородец…
— Со мною на Москву прибыл в те поры, как ставили владыкой Иоасафа! Ученый муж, ум зрелый, твердый духом, трудолюбив и земли родной печальник. Все это подтвердить могу я сам.
Иоанн заинтересовался Сильвестром, так долго незаслуженно остававшимся в тени.
— Повидать мне его бы надо…
— Вели позвать.
— Еще не время, но скоро оно доспеет, и тогда велю его к себе покликать, — закончил молодой князь свою беседу с митрополитом.
В течение своего семилетнего пребывания в Москве Сильвестр не покладал рук. Кипучая натура пытливого новгородца не могла оставаться в покое.
Он перевез сюда из Новгорода свою семью: жену Пелагею и сына Анфима и с их помощью принялся устраивать то, что с таким сожалением ему пришлось оставить в родном городе — школы.
В Москве народ не так охотно стремился к свету, как в Новгороде, где, благодаря постоянным сношениям с Западной Европой через ганзейских купцов и личные путешествия новгородцев в ганзейские города, польза просвещения познавалась ясно, но тем не менее охотников до «книжного научения» у отца Сильвестра было достаточно, точно так же не было заметно недостатка и в девушках, желавших научиться женским рукоделиям у матушки Пелагеи.
Как соборному священнику, отцу Сильвестру был дан просторный дом. Лучшую горницу он отвел для приходивших к нему учиться грамоте, тут же с левой стороны от икон, около окна, стояли пяльцы и прочие принадлежности женского рукоделия.
