— Сандро, художник, русский, — несмело отвечала девушка.
— Я его найду! Я убью его! — вскрикнул каменщик и, сжав кулаки, выбежал вон.
Но куда идти, кто этот неведомый Сандро? Тито зашагал по направлению к деревушке.
— Что ж я ему скажу? — говорил сам с собою юноша. — Убить его, но тогда что же? Жанни возненавидит меня: ведь он отец ее будущего ребенка. Но как поступить?
Бедный парень поник головою. Вот и Барни: уже видно качающееся блюдо брадобрея.
— Эге, Тито, — услышал он ласковый голос старика, сидевшего на соломенном стуле около своего заведения, — вернулся малый, молодец!
— Здравствуйте, дядя Циприано, — робко проговорил Тито и запнулся.
Вопрос о Сандро-художнике замер на его языке. Рассеянно отвечал он на расспросы цирюльника о поездке, о Сицилии, о Палермо, когда высокий молодой человек с белокурою бородою подошел к дому.
— Добрый вечер, синьор Сандро, — сказал Циприано.
«Так вот он, Сандро, вот тот человек, на которого променяла его Жанни»! И Тито запылал ненавистью к незнакомцу.
— Синьор, — еле сдерживая себя, произнес Тито, обращаясь к Гаусвальду, — мне нужно вам сказать пару слов наедине.
Художник спокойно взглянул на незнакомую ему фигуру каменщика.
— Пожалуйста, войдите. — И, пропустив Тито вперед, он вошел с ним в дом.
— Вы Тито Ферручио? — так же спокойно спросил Гаусвальд.
— Вы меня знаете?
— Мне всё сейчас сказала Жанни. Что вы от меня хотите? Драться? На чем? На ножах?..
Но вспышка злобы, овладевшей бедным юношей, уже погасла. Тито опять подумал о Жанни и ее будущем ребенке, а прямота художника обезоруживала молодого рабочего. Он нерешительно произнес:
— Нет, не драться я с вами сюда пришел, — этим позор Жанни не смоется. Нет, я прошу, я буду молить вас, — женитесь на ней, дайте имя ее будущему ребенку.
Художник не ожидал такого оборота разговора. Он с изумлением поглядел на каменщика.
— Вот какое положение принимает дело, — произнес Гаусвальд и задумался. — Что ж, благородство за благородство, извольте, товарищ, я готов.
Ферручио обнял недавнего врага и сказал:
— Еще одно условие, одно мое желание исполнить прошу вас.
Художник взглянул на юношу.
— Венчайтесь как можно скорее, и когда обвенчаетесь, уезжайте отсюда в тот же день! Можете потом вернуться, только не теперь, не теперь! Мне чересчур тяжело глядеть на ваше счастье…
Свадьба состоялась на другой же день. Падрэ согласился обвенчать молодых людей и без оклички, тем более, что Гаусвальд был лютеранин, а Жанни все знали далеко кругом.
