Углов так заторопился навстречу своему спутнику, что пробежал не оборачиваясь мимо стола, на котором лежала записочка Фаины.
— Ну, что? Готовы? — приветливо улыбаясь, спросил Илья Иванович. — Ничего не забыли? Все распоряжения сделали?
— Я готов, — ответил Углов, невольно отвертываясь от пытливо устремленных на него глаз. — Вот только это и беру с собою, — прибавил он, указывая на чемодан, который один из слуг выносил на крыльцо, — да лакей мой берет мешок с разным домашним скарбом.
— Отлично! А деньги куда вы спрятали, сударь?
— Деньги? — переспросил Углов.
В своем волнении и в хлопотах он забыл про кошелек с золотом, засунутый под подушку, и побежал в спальню. Эта подробность не ускользнула от внимания Ильи Ивановича, он, сосредоточенно сдвинув свои синие, гладко выбритые губы, до тех пор смотрел на дверь, пока Владимир Борисович снова в ней не появился.
— А это что такое у вас, сударь? — спросил Борисовский, указывая на записку, которую Углов мимоходом через кабинет захватил со стола и продолжал держать в руке, думая о другом.
— Записка от приятеля. Прочту дорогой, — ответил корнет, небрежно засовывая записку в боковой карман.
Илья Иванович лукаво усмехнулся.
— Не от приятельницы ли? — добродушно пошутил он, но тотчас же, словно раскаявшись в своей неуместной шутке, поспешил заявить, что пора ехать, и направился к выходу.
Между тем у крыльца люди Углова хлопотали у тележек. Левошка засовывал свой мешок в ноги Макарке, который продолжал сидеть идолом, не принимая ни малейшего участия в происходившей вокруг него суматохе, и равнодушно на всех поглядывал из-под надвинутого на лоб большущего козырька дорожной фуражки.
С недоумением посматривая на него, Левошка спрашивал себя: «Чем такой вялый, неповоротливый черт может быть полезен своему барину в дороге?» Однако, когда, запихнув в ноги «идола» мешок, он повернулся, чтобы идти с чемоданом к другой тележке, Макарка окрикнул его:
— Эй, ты, ловкач, куда с чемоданом-то попер? Давай его сюда!
— Барин велел к нему положить…
— Давай сюда! — повторил его будущий товарищ так грозно, что ноги Левошки сами собою зашагали к тележке, от которой он только что отошел, а руки покорно протянули увальню чемодан.
Макарка привстал, порылся под сиденьем, не оглядываясь вырвал протянутую ему ношу из рук оторопевшего Левошки и опустил ее так глубоко, что, когда снова уселся на прежнее место, никто не сказал бы, что под ним находится весьма объемистый предмет.
