Вышел судья из камеры, с сигарой в зубах и в войлочной, последнего фасона, шляпе.
— Как поживаете, отец дьякон? Давно я вас не видал! — И, любезно приподняв передо мною шляпу, он направился к дому. Навстречу выбежали из дома дети.
— Папочка, ты кончил судить? — прозвенели их тоненькие голосочки.
— Кончил, друзья мои, кончил! — проговорил судья и вместе с детьми вошел в дом.
Мы сели в тарантас и отправились домой, и только когда мы выехали в поле, на душе стало легче. Вот роскошное зеленое поле, засеянное рожью, вот загон с копнами овса, которых замучившийся полевыми работами мужичок не успел еще убрать на гумно; вот блеснула река, вот показалась рощица, восхитительная березовая рощица с белыми стволами деревьев и с темнозелеными листьями… Так бы и смотрел все на эту картину! Так бы и дышал все этим воздухом.
Дня через три умерла жена Чесалкина. Он отгадал, сказав дьякону, когда пировали они в приказчичьем флигеле, что она последнюю песенку сыграла.
1877
Впервые опубликовано в журнале «Отечественные записки», 1877, № 9. Печатается по изданию: Сочинения И. А. Салова, т. II, СПб. М., 1884.
Стр. 18. Прасольство — оптовая торговля скотом, мясом, рыбой.
Стр. 19. Тарханы — то же что прасолы, но помельче.
Стр. 29. Шале — небольшой сельский домик (от франц. chalet).
Стр. 33. Галман — олух, грубиян, невежа. Употребляется также в смысле однодворец.
