Ловкачи | страница 68
— Давайте, давайте скорее!
Нервною рукою разорвала она конверт и развернула кругом исписанный лист почтовой бумаги. Оттуда выскользнули две сторублевые. Ничего не понимая, она только успела проговорить:
— Это что такое?
Огрызков попробовал было ей пояснить, но она не слушала, а жадно читала, и глаза ее наполнились слезами.
Он смотрел, как одна из них, переполнив веки, сорвалась жемчужинкою и скатилась по щеке… Но она продолжала читать и прочла все до конца. Тогда только поднесла она платок к глазам и сказала:
— Зачем это все?
Огрызков не совсем ясно понял, в чем дело и о чем она говорила. Из вежливости он счел долгом сказать:
— Мне и его-то было ужасно жалко. Уехать в такую минуту, оторваться от всего сердцу дорогого…
— Да зачем, зачем все в жизни так устроено, — повторила она более ясно и определенно свою мысль, — что едва человек приближается к счастью, к радости, оно с насмешливою улыбкою отходит от него?
— Не жалуйтесь, Зинаида Николаевна, из-за нескольких дней грусти и ожидания на судьбу и на недостаток счастия! — сказал в ответ на это Огрызков. — Вы скорее избалованы жизнью, нежели обижены ею.
— Я-то избалована?
— Простите великодушно, — продолжал он, — но я и сам-то себя считаю в некотором роде избранником фортуны, а про вас и говорить нечего. Вы прямо любимица ее.
— Легко судить со стороны!
— Помилуйте! — настаивал он вполне убежденно. — Вы молоды, красивы, свободны, богаты… Стоит вам пожелать — и десять, двадцать достойнейших людей Москвы будут искать вашей руки…
— Достойнейших! — повторила она почти с горечью. — В чем же это достоинство? Не в том ли, что у них такое же, как и у меня самой, состояние или еще того больше? Не в том ли, что они обороты колоссальные ведут и погружены в дела, которых я не понимаю и которыми я никогда интересоваться не буду?
— Почему же брать непременно таких, Зинаида Николаевна? — спросил Огрызков добродушно. — Я, признаться, и на них смотрю с почтением, так как они двигатели торговли, промышленности, они великое значение имеют и в вопросе народного благосостояния, хотя, может быть, и не особенно интересны для дам. Но в Москве много людей, вполне соответствующих именно вашим требованиям, и вот из тех-то, я говорю, каждый счел бы себя самым счастливым в мире человеком, посвятив всю свою дальнейшую жизнь вам.
Она ничего не ответила, но после некоторого молчания решилась спросить:
— Скажите мне одно только: вы друг Ивана Александровича, если вам именно, а не кому-либо другому он поручил приехать ко мне?