Тем не менее ходили слухи, что денег для предмета своих ухаживаний он не жалел и давал ей не только раз навсегда аккуратно выплачиваемую ежемесячную пенсию в количестве пятисот рублей, но еще и не отказывал в подарках.
Занимала она целый домик-особняк в переулочке, прилегающем к людной улице, и жила, ни в чем себе не отказывая.
Когда к ней внезапно нагрянула компания, она сама вышла в переднюю и, увидав Огрызкова, которого знала уже давно за человека добродушного, приняла и друзей его очень весело.
— Вы только извините нас, — сказала она, смеясь, — мы сидим за обедом. У меня собрались сегодня все свои.
— Стало быть, добрые знакомые? — не совсем точно понял ее Сергей Сергеевич.
— Нет, по крайней мере, не все, — ответила она. — У меня родные.
— Мы, может быть, не кстати? — спросил Степан Федорович Савелов.
— Напротив, я очень рада.
Из обширной передней перешли в зал с колоннами. Дом напоминал старые помещицкие городские особняки. За большим обеденным столом, поставленным посреди комнаты, сидела компания, в которой преобладали женщины. Двух из них, впрочем, знал Огрызков по хору. Одну из них прозвали Ромашкой, потому что она пила с такою легкостью всякое вино, будто оно было не пьянее ромашки. Другую же прозвал он сам Кисой, по сходству ее манер с нежащейся кошечкою.
Затем тут сидела уже немолодая и даже с сединою брюнетка, видимо когда-то очень красивая; еще одна бабеночка, похожая на портниху, и два кавалера: совершеннейший старик с бритою бородою и с усами, белыми как серебро, и юнец, вольноопределяющийся пехотного полка, мальчик некрасивый, весь в прыщах и неуклюжий до того, что не знал — встать ли ему при входе военного гостя или продолжать сидеть.
— Руки по швам, — скомандовала шутливо Марфа Николаевна и тем выручила обе стороны из неловкого положения.
Гости остановились в поклоне перед обществом, а общество разглядывало их, видимо думая: «Неужели нам помешают?»
Но и тут Марфа Николаевна нашлась: она громко сказала:
— Господа, прошу без церемоний. Кто желает кушать, милости просим к столу, у меня сегодня пельмени. А кому не угодно, пожалуйте в гостиную.
Полковник и Савелов перешли в следующую комнату, где тотчас же удобно расположились на диване и закурили.
Огрызков остался.
— Чудная вещь пельмени! — воскликнул он с такою искренностью, что даже Киса обратилась к нему с предложением:
— Садитесь в таком случае и покушайте с нами.
Ему дали место между Кисою и хозяйкою дома.
— Но я прямо из-за стола, — отнекивался он. — Правда, мы давно кончили завтрак и только потягивали коньяк…
