— Ну, брат, крокетка туда-сюда, я против крокеток и сам ничего не имею, но яичницы твоей, да еще с шампиньонами, совсем не желаю. Дай ты мне… Чего бы мне на первое выбрать?.. Дай ты мне… Ах, вот что: дай ты мне воль-о-ван а-ля финансьер.
— Ведь туда тоже шампиньоны входят, — поправил толстяка Хмуров.
— Э, брат, это совсем другого рода штука. А пить мы что будем?
— Да я уже заказал. Ступай, Александр, тащи скорее.
— Ну что, как ты вчера? — спросил Огрызков, едва официант удалился.
— Ничего, славно провели время.
— Ты поздно приехал. Где ты раньше был, до двух?
— Где раньше был? — с улыбкою самодовольства спросил Хмуров. — Пока это тайна. Могу одно только сказать: где был, там меня нет, но там я скоро буду.
— Ого! Вот оно что! Ну да чего уж тут? Ладно, ладно, расспрашивать не стану, коли сам не говоришь. Только в Москве, да в нашей компании, долго ничего не скроется.
— А люблю я Москву! — с искренностью в голосе проговорил Хмуров, потянувшись с каким-то сладострастием.
— Чего уж? Лучше города не найдешь.
— Знаешь что? Везде я перебывал и даже подолгу живал, а лучше Москвы, вот убей меня, нет, по мне, города.
— Еще бы!
— Ты одно возьми, Сергей Сергеевич, свобода какая, во всем непринужденность, ширь, веселье…
— Опять, еда, — присовокупил и свое слово толстяк.
— А что ж ты думаешь? Нигде в мире так не едят, как в Москве. Тут на все вкусы найдешь. Тут и тонкую французскую кухню найдешь, и венский стол у Билло получишь, да как еще добросовестно, и наше чисто русское кулинарное искусство процветает. А потом, женщины…
— Тоже всех наций!..
— Да что про заезжих говорить, сами москвички, так эти поклонения достойны… Ага, несут наконец!
Действительно, Александр нес и омлет, и воль-о-ван.
— Вино, вино скорее да аполинарис не забудь, — распоряжался Хмуров.
— Готово-с, даю.
Они принялись за еду.
— Одна беда, — сказал Хмуров, быстро прожевывая и глотая свое. — Денег в Москве много нужно.
— Да где они не нужны-то? — философски отозвался Огрызков.
— Тебе хорошо говорить, — улыбнулся Иван Александрович. — Ты прожиться не можешь. Тебе назначена пожизненная рента, и далее зайти, как бы ты ни увлекался, никоим образом нельзя. А вот наш брат помещик (он любил выдавать себя за помещика, хотя нигде никакого имения, конечно, не имел) с системою залогов и перезалогов в Москве легче, нежели где-либо, может по миру пойти.
Во время перерыва между первым и вторым блюдом Хмуров продолжал развивать все ту же тему.
— Для примера, — говорил он, — возьмем хоть один вчерашний день. Завтрак здесь, обед в «Эрмитаже», мой номер, экипаж — все это я уж не считаю, без этого я обойтись не могу, — а в одной «Стрельне» мы оставили по сорока восьми рублей на брата.
