– На самом деле все очень просто! – с пылом изобретателя заговорил Страд, немедленно подхватывая предложенную ему тему. – Грузы и блоки раскачивают лезвия, а противовесы приводят машину в действие, так что она может работать несколько часов подряд, не требуя никакого присмотра.
Вампир обогнул металлическую раму, нежно поправляя клинки и проверяя натяжение на грузах.
– Должно быть, вы заметили, что некоторые из кинжалов – бронзовые, а некоторые – серебряные. Это сделано потому, что уважаемый посланник Паргат – ликантроп. Если быть совершенно точным, то он – оборотень-крыса.
Граф погладил своего пленника по щеке рукой в лайковой перчатке.
Сот дотронулся до одной из ран посланника, отчего тот дернулся, едва сдержав крик.
– Серебряные лезвия могут причинить ему боль, остальные же вряд ли имеют значение из-за его сверхъестественной способности к заживлению ран, присущей всем оборотням.
– Именно так, лорд.
Теперь уже Сот обошел машину кругом.
– И за каждый клочок информации, которую он сообщает вам, вы убираете одно серебряное лезвие, граф?
По лицу Страда скользнула коварная улыбка.
– Ничего подобного. За каждый клочок информации о его хозяине, который сообщает мне посланник Паргат, я добавляю серебряное лезвие. В конце концов либо боль, либо одно из лезвий прикончит-таки его… – Граф погладил человека-крысу по волосам, покрытым запекшейся кровью. – Я уверен, что Паргат желал бы, чтобы это произошло как можно скорее. Это дополнительно… стимулирует его поскорее рассказать мне всю правду. Я правильно говорю, Паргат?
И снова слова посланника были невразумительны, однако по тону можно было догадаться, что Паргат изрыгнул череду ругательств.
– Фу, как грубо! – возмутился граф с насмешливым негодованием. Все еще качая головой, он укрепил над левым глазом несчастного посланника серебряный кинжал.
Сот холодно разглядывал лицо пленника. Глаза его были водянистыми, черты искаженного болью лица – тонкими. В ярости он раздувал ноздри, отчего его длинный нос с горбинкой напоминал крысиное рыльце, а жесткие усы под носом топорщились, как у грызуна. Сквозь открытую рану в рассеченной щеке видны были обломанные белые зубы во рту и остатки изуродованного языка. Что бы ни пытался произнести Паргат, он издавал лишь бульканье, так как рана немедленно заполнялась пенящейся кровью и слюной.
– Что такого может знать этот человек, что могло бы заинтересовать меня? – осведомился Сот.
Страд, положив ладонь на предплечье рыцаря, тонко улыбнулся ему:
