— И вы спокойно разрешали так безобразничать?
— Э-э, легко сказать — разрешали! Один в поле не воин. Кому бы я ни предлагал взяться как следует, все — моя хата с краю… Я уверен, в артелях есть хорошо замаскированные настоящие бандиты. Все их боятся и слушаются беспрекословно. И концы найти нелегко, они ведь прекрасные конспираторы.
— И эти старшинки — батоу, которые встречали нас поклонами и улыбками — тоже из их числа?
— О, нет. Это настоящие труженики, по, чувствую, они ужасно запуганы.
— Ладно, Андрей Петрович. Спасибо, что посвятили во все подробности. Будем бороться. Если возьмемся дружно, мы их одолеем. Иначе нам тут делать нечего.
В ближайшие дни Михаил Иванович обошел весь остров и остался от него в восторге. Впервые в жизни встретил он такое богатство и разнообразие природы. Бархатное дерево, огромный, стройный и раскидистый маньчжурский орех, дикая акация маака. Реликтовое хвойное красное дерево — тис. На берегу спугнул выдру, в море наблюдал морских львов, сивучей. В лесу увидел и услышал множество невиданных раньше птиц. В неприступных обрывах рассмотрел в бинокль притаившихся от людей пятнистых оленей. Сердце натуралиста ликовало и страдало: «Да, Бабих прав: еще немного — и редкие животные будут уничтожены. Надо действовать…»
В воскресенье собрали всех рабочих, и Михаил Иванович предупредил, что за намытым золотом устанавливается строгий контроль, все до единого золотника должно сдаваться в кассу. Охота на оленей временно запрещается. — Нарушителей будут судить и изгонять с острова навсегда.
Но прошла неделя, другая и вновь поступили тревожные сигналы. Ночной сторож доложил, что перед рассветом, как и месяц назад, несколько темных фигур прокрались с шаланды к ближайшему от моря бараку, а вскоре, крадучись, отнесли на борт какой-то груз. И та, подняв прямой серый парус, скрылась в тумане.
Солнце уже садилось в море, когда Михаил Иванович, обойдя излюбленные места, проходил по гребню неприступных обрывов.
«Когда же олени начнут выходить на пастбище? В этих скалах и россыпях скоро для них не останется ни травинки».
И вдруг, показалось, над ухом пролетел шмель — взжик! Что-то шлепнуло в утес почти на уровне головы, а затем из ущелья донеслось — пах-х-х! Он оглянулся и успел заметить голубоватый дымок. Как кошка, юркнул под скалу, обежал вокруг и осторожно сверху заглянул в расселину. Но там уже никого не было.
В сумерках вернулся в поселок и сейчас же послал мальчика за Бабихом. Выслушав, Андрей Петрович потемнел:
