— Да как ты смеешь, девка! — она снова замахнулась. На сей раз я перехватила ее руку за запястье раньше, чем она коснулась меня. Внутри меня разгорался гнев.
— Я это запомню, — сказала я. Я ей не подданная, чтобы безропотно терпеть такое. Темная Сила пульсировала внутри, как змея, готовая к броску. Я отпустила руку Герцогини, опасаясь худшего. — Будем считать, что в вас сейчас говорит мать. Но, тем не менее, я должна помочь тем, кто в этом больше нуждается.
Я развернулась к Сиграну.
— Господин наместник, распорядитесь дать больной теплой воды с медом. И… скажите, как только прибудет целитель из города, чтобы не давал ей ничего без проверки. В ее… положении не все может быть полезно, — сказала я. Этикет и фанаберии в сторону. Для меня гораздо важнее состояние пациентки и ее еще не рожденного ребенка.
Судя по тому, как расширились глаза Сиграна — не знал. Секундная растерянность, и вот на его лице появилась глупая улыбка, как у всех отцов, узнающих счастливую новость. Значит, он — отец. Хоть у кого-то в этот день хорошие новости. Правда, хорошей новостью было уже то, что мы живы.
Я коротко поклонилась и отошла, плечом отодвинув советника в сторону.
Как могла, я помогла нескольким пострадавшим. Переломы, вывихи, кровотечения. Ничего особо сложного. Одному, к сожалению, я не смогла помочь. Если человека расплющило куском мрамора в четыре сотни стоунов, то он однозначно не жилец. Отдавать свою жизнь в обмен на его я была не готова.
Полностью выложиться на Великое исцеление с непредсказуемым результатом, а остальные нуждающиеся в это время останутся без помощи. Есть ли у меня право на это? «Выбирай, Твигги. Выбирай».
А потом я поняла, что до сих пор не вижу Оливии. Я думала, что ее унесли к остальным пострадавшими, но ее там не было. Тито тоже не знал, где она.
Я стала пробираться обратно к сцене.
Прекрасный сон — в нем ты,
Но что я без тебя?
Бесплодные мечты и грезы.
Срывай любви цветы,
А, не любя,
Подаришь другу слезы…
Тихое пение доносилось из-под настила. Я метнулась туда. На земле лежала Оливия. Она улыбнулась мне слабой улыбкой.
— Олив, все будет хорошо, — пробормотала я, осторожно ощупывая и осматривая ее. Дышала она тяжело, морщась от боли при каждом вздохе. Одно ребро было сломано, но, к счастью, не проткнуло легкое. Небольшое сотрясение, но не смертельно.
— Твиг, поправь мне прическу. И помоги выйти на сцену, — тоном королевы-матери велела она.
— Не сходи с ума. Тебе сейчас нельзя петь!
