Мхов не видел его с того самого вечера в школе (он практически не покидает своей комнаты) и теперь, глядя на Алексея отвыкшими глазами, осознаёт, что происходящее с сыном очень близко к катастрофе.
– Сём, пошли выпьем.
Мхов прерывает собеседника на полуслове, рывком поднимается на ноги, тащит его в ротонду. Там хватает со стола бутылку «стандарта», разливает водку в два стакана, один подаёт Семёну. Они молча чокаются, выпивают.
– Сём, скажи мне…
Водка неожиданно остро ударяет Мхову в голову, он теряет мысль и никак не может сообразить, что же он хотел, чтобы ему сказал Семён.
– Сём, скажи… сейчас… фу, чёрт… Сёма…
Его пьяная жена заплутала за домом в районе бассейна. Она кружится на одном месте, пытаясь сообразить, как её сюда занесло. Бокал с остатками коньяка выскальзывает из ватных пальцев, падает в сухую траву. Мария нагибается, чтобы поднять, но, потеряв равновесие, падает сама. Она неуклюже ворочается на земле, не в силах подняться. «Господи, как неудобно, что ж я так нажралась», – думает она. Чьи-то сильные руки уверенно отрывают её от земли, поднимают, крепко держат под груди, сквозь собственные алкогольные пары Мария ощущает плотный пивной перегар.
– Au-au-au, meine arme kleine Mascha! – Ай-я-яй, моя бедная, маленькая Маша!
Нет, только не это! Хриплый голос Карл-Хайнца сквозь его же приглушённый смех заставляет вибрировать барабанные перепонки, его жаркое дыхание обжигает ушные раковины.
– Maedchen ist betrunken, Maedchen bekommst auf dem Gesaess! – Девочка нажралась, девочка получит по жопе! – вторит ему хихикающий Фридрих.
– Нет, нет, пусти, – кряхтит Мария.
Она пытается вырваться, да куда там! Карл-Хайнц сдавил её так, что темнеет в глазах.
– Zum letzten Mal, zum Abschied, na und, Mascha? – В последний раз, на прощанье, а, Маша?
– Найн! Найн! – дёргается она из последних сил, вспомнив единственное знакомое ей немецкое слово.
– Verstehe nicht! – Не понимаю! – тихо ржет Карл-Хайнц и больно шлёпает её по ягодице. – Verstehe nicht, Hure! – Не понимаю, сучка!
– Lass ihr, lass ihr! – Ну, давай её, давай!
Фридрих спереди лапает Марию за груди, задирает на ней платье, с вывертом щиплет ляжки.
– Wo? Direkt hiere, Dummpkopf? – Где? Прямо здесь что ли, дурак? – пыхтит сзади Карл-Хайнц.
– Wo-wo! Selbst Dummkopf! In Sauna, hier! – Где – где! Сам дурак! В бане, вот где!
И уже ей быстрым, прерывающимся шёпотом:
– Mascha, zierst Du dich nicht, zierst Du dich nicht… komm, denn erblickt man uns… komm, das gefaehllst Dich… das gefaehllst Dich immer… komm schneller… –