Миллион миллионов, или За колёсиком | страница 80
Ольга берёт с жаровни шампур, внимательно разглядывает, нюхает мясо.
– Считай готово, – решает она и отрывает зубами большой кусок.
– Ну а эти-то что? Которые с верблюдом? – интересуется Талгат.
– А, эти…
Ольга тщательно пережёвывает мясо, запивает вином.
– Слыхала, в Штаты подались, так сказать, непосредственно на место действия.
– Ну и?
– Ну и попёрлись там со своим проектом к какому-то местному галерейщику. Так тот их сходу полиции сдал, те – миграционным властям, и – на хрен из страны. Вот так вот. Там насчёт политкорректности и обращения с животными строго.
– А у нас, помню, сколько-то лет назад какие-то галерейщики свинью резали, – вспоминает Карина. – Вот так же, на публике.
– Ага, – кивает Ольга. – Было дело. Я тогда ещё только раскручивалась, под ними ходила. Участвовала. Каюсь.
Гости разбирают шашлыки, принимаются за еду, разливают выпивку. Мхов сидит у огня под деревом прямо на земле с банкой тоника. Лёгкие искры кружатся над мангалом, сообщая картине вечеринки некую загадочную игривость.
С рюмкой водки в одной руке и шампуром в другой подходит Семён. Видит тоник в руке у Мхова, огорчается.
– Ну вот. А я хотел с тобой выпить.
– Попозже, Сём. Пока перерыв.
– Ну ладно. Тогда я сам. Будь здоров.
Оглянувшись на жену, он быстро выпивает, закусывает шашлыком.
– Аскольд говорит, навернулся ты тут неподалёку.
– Ага. Четыре дня назад.
Мхову неохота вспоминать о том происшествии, поэтому, предупреждая вопрос Семёна, он продолжает:
– Всё нормально, Сём. Ерунда. Сам-то как?
– Как всегда, всё пучком.
– Что Аскольд?
Семён неопределённо машет рукой.
– А! Что Аскольд? Рос бандитом, вырос бандит. Бабки, тёлки, разборки… В Израиле не прижился, через месяц свалил, хочу его в Штаты намылить.
– Учиться?
Семён смеётся.
– Шутишь! Он, считай, с первого класса учиться бросил. Дело я там открываю. Очень серьёзных людей ставлю. Вот к ним, на воспитание. Подальше от здешней мишпухи.
Мхов вполуха слушает Семёна, автоматически отслеживает перемещения гостей. Компания уже разбрелась, разбилась на несколько островков общения.
Андрей с супругой Леной заняты серьёзной беседой. Это понятно: людям, прожившим друг с другом без малого четверть века, всегда и везде найдётся, о чём поговорить. Олег травит анекдоты Сёмкиной Алле, Ольге и её мужу Андрею, те громко смеются, впрочем, стыдливая Алла немного сконфужена; анекдотов Олег знает множество и все похабные. Надежда намертво приклеилась к Талгату (глупая!), он же облизывается на двух «малолеток»: Ольгину дочь и Олегову модель по имени Ксюша. Те в свою очередь в компании Карины обсуждают, где, что, почём, тыкая пальчиками то в одно, то в другое из надетых на них шмоток. Немцев не видать, наверное, пошли в пристройку за домом, где оборудована система управления пиротехникой. Надо же проверить, всё ли в порядке и не случится ли сбоя в ответственный момент премьеры, до неё, кстати, осталось чуть меньше тридцати минут («Скоро будить Дашу», – думает Мхов). Мария не имеет постоянного пункта дислокации, она, заметно пошатываясь, бродит от одной группы гостей к другой и везде прикладывается к большому бокалу с коньяком («Ладно, пускай, – думает Мхов). А вот и Алексей – сын появляется в дверях дома, медленно спускается по лестнице, отходит к стене и стоит там, почти не различимый на фоне тёмного кустарника. Тоже, наверное, хочет посмотреть фейерверк.