Сбоку, на длинном кожаном диване, устроился Срамной. Генерал занят тем, что изучает какие-то бумаги, которые принёс с собой в массивной чёрной папке. Время от времени он делает пометки в документах золотопёрым «Паркером» и вполголоса разговаривает по мобильному телефону. Подле него тихо шуршит портативная рация.
План простой. Когда кто-то купит в кассе 500-долларовую фишку (именно так поступали предшествующие семеро, покупали одну единственную 500-долларовую), последует сообщение на рацию Срамного. После чего Мхов, Василевский и Срамной быстро спустятся вниз, их подведут к столу и покажут этого человека. Они уже видели, как это происходит, но на мониторе, в записи. Теперь Мхов решил, что куда как интереснее посмотреть на такое чудо вживую. И если уж выдался свободный вечер, сутки на исходе и до этого времени ничего не произошло, почему бы не потратить несколько часов на ожидание.
Они сидят уже третий час, до полуночи осталось без малого два часа, а сигнала всё нет. При этом Бутик так углублён в чтение, Срамной в свои бумаги, а Мхов в бессмысленное пяление в монитор, что за всё время в кабинете не было произнесено и полдесятка слов. Тут Василевский вдруг выпрямляется на стуле, запрокидывает голову и, уставившись в потолок, восторженно выдыхает:
– Б-лин!
Смотрит поочерёдно на Мхова и Срамного, спрашивает:
– Олегыч, ты читать любишь?
– Нет, – честно отвечает Мхов.
– А ты, Арсеньич?
– Вот моё чтение, – генерал приподнимает на коленях папку.
– Ну-у, – Бутик разочарован. – А я книжки очень люблю. Мне мама в детстве вслух всегда читала. Перед сном. Лежишь так, маленький, под одеялом, на улице мороз под пятьдесят, я сам из Салехарда, а в доме-то тепло, кошка Верка на коврике мурчит, а мама читает там всякое… Типа, жил-был желторотый воробей, звали его Тузик…
– Пузик, – не подумав, перебивает Мхов.
– Чего? – Бутик на глазах мрачнеет.
– Воробья звали Пузик, – нехотя объясняет Мхов.
Бутик немедленно взрывается.
– Да не один ли хуй, как его звали, воробья того сраного?! Я тебе про что?! Бля, а ты?! Ну…
Бутик рывком придвигает к себе книгу, впивается в неё глазами. Его уши горят, губы горько кривятся.
Мхов чувствует неловкость, на пустом месте обидел человека. Срамной нейтрально помалкивает на диване.
– Паш.
Бутик оскорблённо щурится.
– Ну, Паш. Прости. Забудь, я не хотел.
Мхов через стол протягивает раскрытую ладонь.
Лицо Василевского постепенно разглаживается.
– Ладно.
Он хлопает своей ладонью о ладонь Мхова и в знак окончательного примирения возвращается к прерванной теме.