— Вот так, начальник, — сказал один из сотрапезников. — А что баба наплела вам всякие небылицы, так она же истеричка. Мужа хочет вернуть.
— А ну, — сказал Тихомиров гостю, — снимите рубашку.
Черкасов растерянно оглянулся.
— Я?
Один из оперативников подошел к Черкасову, взял его за шкирку и вытряхнул из рубашки. На животе директора фирмы «Алена» отпечатался красный паленый след от утюга.
— Утюгом тоже жена прогладила? — спросил Тихомиров. — Перепутала с выходной юбкой?
— Э-э, — сказал Черкасов, — это я сам виноват. Я тут выпил немножко и заснул. А утюг на меня свалился.
— Пошли, — сказал Тихомиров директору.
— Куда?
— С нами. Хочу послушать, какую историю он расскажет без вашего присутствия.
— Он расскажет такую же историю, — сказал Валерий.
— Никуда я не пойду, — сказал Черкасов. — Что это, вообще, такое? Я сижу и ужинаю с друзьями, вдруг треск, грохот, врывается стадо милиционеров, топчут ковер в прихожей! По какому праву?
Один из парней за столом потихоньку опустил руки и поволок в рот длинный кусок севрюги.
— Руки на место, — рявкнул Тихомиров.
Парень пожал плечами и снова поднял руки.
— Да что же это такое? — взвизгнул Черкасов. — Если у меня жена дура, так это не значит что вся милиция должна плясать под ее дудку. Дайте поужинать!
Дмитриев длинно и непечатно выругался, и в избытке чувств пнул ногой стенку. Стенка негодующе крякнула.
— Значит, — сказал Тихомиров, опуская пистолет, — вы здесь живете один?
— Да?
— А это гости?
— Да.
— И долго у вас гости останутся?
— Вот поужинаем и поедем, — сказал Валерий.
— Очень хорошо, — сказал Тихомиров, — мы подождем в подъезде, пока вы поедете.
— Зачем в подъезде, — сказал Валерий, — в подъезде грязно, и пьют там только водку. Садитесь-ка с нами.
Тихомиров пожал плечами и сел за стол. Бандиты, как по команде, опустили руки, и потеснились, найдя местечко для четырех стражей порядка.
Черкасов с достоинством застегнул на обнаженном брюхе рубашку, и кто-то принес новым гостям чистые тарелки. Через пять минут милиционеры уверенно работали вилками.
Черкасов взял тарелку, положил на нее длинные золотистые ломти севрюги, несколько кусочков заморского сыра и черненьких, как девичьи глазки маслин, водрузил на тарелку ложку красной икры в обрамлении розочки из масла и нарезал аккуратно розовой ветчины и красно-коричневой, сверкающей белым глазком колбасы. Сверх всего этого он положил какой-то странный, незнакомый Сергею хлеб, и поставил тарелку перед Сергеем.
