Дорога раздвоилась. И четыре первые повозки поехали прямо, а дядько Неусвистайло повернул коней налево.
На обочине стоял Смакла, взъерошенный и хмурый. Он забросил мешок, вскарабкался следом сам, взглянул на Стёпку исподлобья и сразу отвернулся.
— Заедем к знакомцу моему на хутор, — пояснил пасечник, шевельнув вожжами. — Тут недалече… Он мне ножей заказывал прикупить, да вощины, да по мелочи… Ненадолго заглянем. К вечеру своих догнать поспеем, ежели, конечно, не помешает кто.
— А кто? — сразу же спросил Стёпка.
— Да кабы знать, — усмехнулся пасечник. — В тайге всяко бывает.
Стёпка провожал взглядом исчезающие за холмом повозки. Хорошо бы и вправду своих к вечеру догнать. Вместе ехать веселее, да и сжился он уже со спутниками, привык к ним, они ему просто нравились. Особенно весёлый Брежень.
Верес правил последней повозкой. Он оглянулся, подмигнул. Стёпка в ответ помахал рукой, стараясь не разбудить дракончика.
Всё. Разъехались.
Смакла поёрзал, устраиваясь на сене, вздохнул, шмыгнул носом, хотел, видно, что-то сказать, но промолчал. Длинный порез на его шее был густо смазан чем-то тёмно-коричневым.
— Нога не болит? — спросил Стёпка.
— Знамо, болит, — буркнул Смакла. — Мало не до кости рассадил. Так и свербит без продыху.
— Перевязать тогда надо.
Гоблин отмахнулся:
— Мне дядько Верес живицей замазал. Скоро, говорит, зарастёт. На шее-то, глянь, затянуло.
— А глаза? — вкрадчиво поинтересовался Стёпка.
— Чево глаза?
— Глаза, говорю, не жжёт?
Смакла надулся ещё сильнее и отвечать не стал.
— А у меня, смотри, кто есть, — похвастался Стёпка.
Смакла нехотя, без интереса покосился в его сторону, но когда Стёпка расправил изумрудное крыло, так подпрыгнул, что чуть не вывалился из повозки:
— Дракон?!
— Знамо, дракон, — важно сказал Стёпка. — Видишь, какой большой!
— Где ты его… Ты словил его, да?
Смакла был повержен. Он был раздавлен, он был убит. Он стоял на коленях, жадно смотрел на дракончика, хотел потрогать его и не решался.
— Да он живой ли? — испугался вдруг гоблин. — Глянь, не дышит вовсе!
— Да живой, живой. Наелся и уснул.
— Дозволь мне чуток его погладить, — попросил Смакла так жалобно, что Стёпка, даже если бы и был против, не смог бы устоять.
— Да гладь сколько влезет. Он всё равно спит.
Гоблин трепетно провёл ладошкой по драконьей спинке, пропустил меж пальцев шёлковый хвост. Чумазое лицо преобразилось, осветясь изнутри невыразимым никакими словами блаженством.
— Мяконький, — прошептал он. — Глянь, лапой дрыгает, ровно псина малая.
