Есть в ангелах нечто ужасающее, даже если о них говорится как о блистательных воплощениях святости — например, это становится ясно при прочтении книги Откровения».
ОН ПУТЕШЕСТВОВАЛ ПО ТОЙ ЖЕ ДОРОГЕ, но теперь зимнюю тьму сменил палящий зной, и ничто в тех землях, по которым он проезжал более тридцати лет назад, не осталось прежним. Тихие дома, лоскутное одеяло обработанных полей, пастухи с равнин, готовые поделиться вином из бурдюка, — все это исчезло. Теперь здесь бродили недоеные козы, в придорожных канавах валялись вздувшиеся трупы, несобранные плоды гнили на ветках. Шагали строем солдаты, а мирные люди бежали прочь. Над дорогой клубились пыль и страх.
Он пробирался тайными тропами. Останавливался на ночлег в укромных, уединенных местах. Не зажигал огня, питался изюмом и сухарями. Он не молился. Хотя он был старый, слабый и безоружный, им владел не страх, а скорее смирение и обреченность. Он знал, что его верблюд гораздо ценнее его самого, и знал, что никогда уже не сможет вернуться в Персию. По крайней мере, живым. Если император узнает об этом путешествии, то сочтет это предательством, и жрецы Зороастра растерзают его тело за почитание ложного божества.
Наконец, он добрался до Евфрата. Здесь росли пальмы, среди болот высились зеленые холмы, однако в деревнях, которые он проезжал, не было ни души. Пока его верблюд долго и шумно утолял жажду, он сидел на берегу широкой голубой реки и тихо горевал о двух своих старых друзьях. Первым был Мельхиор, который первым прочел о грядущем рождестве в священной книге примитивного племени. Вторым — Каспар, который определил по звездам верный квадрант и направлял их к цели путешествия.
И он, Бальтазар, отправился вместе с ними, потому что перестал верить во что-либо и желал собственными глазами увидеть доказательство того, что и весь мир, и все небеса пусты. Наверное, именно поэтому он избрал в качестве подношения мазь для бальзамирования тел — он не надеялся найти того царя, для которого предназначался дар.
Привязанная у берега лодка суетливо колыхалась на волнах, словно желая, чтобы течение подхватило ее и унесло прочь, подальше от этого покинутого всеми, унылого, зеленого места. Только к вечеру Бальтазар вновь набрался решимости продолжить путь и, бормоча заклинания, заставил своего утомленного долгой дорогой верблюда войти в лодку, затем выразил почтение богам реки и, отталкиваясь шестом, вывел лодку из зарослей камыша на чернильную гладь открытой воды. Небо на западе потемнело, ветер играл над водой, но даже когда поднялась луна и засияли звезды, даже когда он привязал лодку у дальнего берега и направился прочь от реки по иссушенной земле, которая вскоре сменилась пустыней, закатный горизонт по-прежнему пылал.
