Мальчишки садятся на свою парту, не глядя друг на друга, замирают. В открытые окна проникает веселый шум большой перемены; легкие занавески раздувает ветер, солнце светит во всю ивановскую.
— Ты не молчи, Петька, ты чего-нибудь говори, — жалобно просит Витька Матушкин.
— А я чего могу говорить?! — зло кричит Петька, но немедленно меняет тон. — Я ничего не знаю, Витька! — тихо говорит он. — Был Фантомас да весь вышел…
И они опять горестно замолкают.
Возле мощной буровой вышки, во время пересмены, собрались рабочие-буровики, всего человек двадцать. В опрятных синих спецовках они живописно расселись — кто устроился на пеньке, кто посиживает на штанге, кто на крыле трактора; другие сидят просто на земле. Идет шестой час вечера, и Анискин то и дело посматривает на часы — он, как всегда, торопится.
Отдельно от рабочих расположилась руководящая тройка буровой партии — начальник, секретарь партийной организации, профсоюзный руководитель.
— Слово имеет Валентин Валентинович Бережков, — объявляет начальник.
Поднимается пожилой рабочий.
— Не думал я, — наконец говорит он, — что наступит час, когда я буду стыдиться смотреть на Василия Опанасенко. Трудно мне, товарищи, муторно! Разве можно поверить: опытный механик, хороший товарищ, старательный работник гибнет из-за такого дерьма, как водка? Я бы, наверное, убежал на край света, если бы мне пришлось быть на месте Василия…
— Правильно, абсолютно правильно! — кричит с трактора геолог-азербайджанец. — Зачем пить водку, когда есть хорошие азербайджанские вина. Пришли гости, принесли в дом радость — пей хорошее вино! Хочешь, Вася, мои папа и мама пришлют тебе три ящика лучшего вина?
Геологи сдержанно посмеиваются, начальник партии поднимает руку.
— Не мешайте выступающему, товарищ Мамед-оглы, — просит он. — Продолжайте, Валентин Валентинович.
Пожилой буровик хмурится.
— Нефть — чистый продукт, — говорит он, — и добывать ее надо чистыми руками… Это все, товарищи! Я не привык стыдиться товарищей по работе.
Бережков садится в тяжелой гнетущей тишине, и теперь видно, что не только он, но и другие геологи стыдятся смотреть на сжавшегося в комок Василия Опанасенко.
— Слово имеет Игорь Юрьевич Протасов… — объявляет председательствующий.
Слышно, как на Оби тревожно гудит буксирный пароход. Наверное, испуган близким красным бакеном — в сентябре река узка.
На дворе еще светло, солнечно, когда Петька Опанасенко возвращается домой. Войдя в ограду, он видит отца, который, сгорбившись, сидит на крыльце.
