Он замер. Подняв глаза, она столкнулась с его взглядом, в котором ей почудилось разочарование.
— А есть хоть что-нибудь, что вы делаете не просто так?
— Почему вы об этом спрашиваете? — удивилась Клер.
— У меня такое впечатление, что вам редко удается воспринимать что-либо всерьез, — ответил он, делая ход ладьей.
Клер ничего не смыслила в шахматах — знала только правила. Она смутно помнила, что необходимо просчитывать стратегию на несколько ходов вперед, но делать этого не умела, — точно так же она постоянно забывала вести счет своим козырям в белоте, а в рами никогда не следила за тем, какие карты сбросили соперники. Ребенком она частенько нервировала взрослых своей беспорядочной манерой игры, тем более что иногда ей удавалось выигрывать. Она выдвинула вперед пешку сразу на две клетки, — просто так. Он моментально понял, что она совсем не умеет играть, но продолжал партию — потому что был мужчина, и потому, что мужчины всегда доводят начатую игру до конца.
— Мы воспринимаем по-серьезному разные вещи, — заметила Клер.
Росетти опять посмотрел на нее так пристально, что она смутилась.
— Все же ваша вселенная представляется мне довольно-таки ребяческой.
— Спасибо. А конь может ходить назад?
— Может. Все фигуры могут, кроме пешек.
— Пушечное мясо… — Она на секунду задумалась, а потом переспросила: — Ребяческой, вы говорите?
Клер потеряла много фигур, и теперь Росетти играл практически один. Лишившись соперника, он выглядел за доской нелепо.
— Я имел в виду ваши маленькие привычки. Строго определенные ориентиры. Мир, ограниченный вашим благополучием, — говорил он, перемещая ферзя.
Отправляя на неминуемую гибель своего последнего коня, Клер все же решилась вступить в спор. Она не понимала тактики Росетти, ее бессмысленной агрессивности. Зачем ему знать, как она живет? По какому праву он ее критикует? Он вел себя не то чтобы не любезно — даже не вежливо. Судя по всему, она ему очень не нравится. Почему же, спрашивается, он таскается к ней, сидит у нее, негодуя на ее нехватку серьезности, неумение играть в шахматы и общий дилетантизм? Но, поскольку ей не так часто выпадал случай отвечать на вопросы о себе и рассказывать о своей жизни, она поддержала разговор, хотя этот тип не внушал ей никакого доверии.
— Это правда, я человек привычки. Мне нравится каждый день делать одно и то же, испытывать одни и те же впечатления, повторять одни и те же жесты. Мне нравится неподвижность предметов и их покой. Их верность наполняет меня огромной радостью. Я много времени провожу, наблюдая мир. Сажусь вот здесь, где сейчас сидите вы, смотрю на деревянный шар на камине и не шевелюсь. Я каждый день вижу одни и те же вещи, смотрю в одно и то же окно, хожу по одним и тем же улицам в один и тот же час. И не чувствую за собой никакой вины.
