— Пап, а рождаются снова те же листья, что осенью умерли?
— Нет, Люлюта, другие.
— Люди тоже сначала рождаются, потом умирают, потом снова рождаются… — наморщив носик, сказала девочка. — Те же рождаются, что умерли? — спросила она с тревогой в голосе.
— Нет, маленькая, другие, — Савва поцеловал девочку в щечку. — Совсем другие…
— Но ты и мама ведь никогда не умрете… — тоненьким голоском сообщила Люлюта то, что ей было совершенно очевидно.
— Философ ты мой ненаглядный. Зачем нам с мамой умирать, когда у нас детишки такие чудесные? — засмеялся Савва, целуя дочку в ушко. — А где все?
— Тимоша на дне рождения у своего друга по гимназии, Маша с няней поехали краски для рисования выбирать… — Люлюта заботливо поправила кружевной чепчик на голове куклы. — А мамочка в театр поехала. Быстро так собралась и вот уехала… — расстроено протянула девочка. — А обещала книжку мне почитать…
— Как в театр? — вскрикнул Савва и, опустив дочку на пол, выскочил из комнаты.
— Ферапонт Ферапонт — крикнул он камергеру, уже взбегая по лестнице. — Скорее, костюм готовь, что давеча из «А ля туалет» привезли и галстук серый, ты знаешь. Ганю зови в машину. И быстрее Быстрее.
Уже застегивая пуговицы предательски подрагивающими пальцами, Савва бросил взгляд на стоявшие у стены напольные часы.
«Первое действие „Снегурочки“ заканчивается через полчаса. Надо успеть. Надо непременно успеть. Кто знает, что Зина задумала»
* * *
Первое отделение окончилось. Зрители, переговариваясь вполголоса, стали подниматься с мест. Зинаида, немного выждав, последовала за ними в фойе, невольно прислушиваясь к разговорам вокруг.
— …По мне, так Весну-Красну лучше Савицкой сыграла бы Андреева. У нее такой удивительный тембр голоса, женственность…
— …Андреева очень хороша и в роли Леля, я бы сказал, даже, что на сцене она — олицетворение славянского Эрота…
— …Да-да, я видела в этой роли госпожу Книппер, там совсем другое — не то цыганенок, не то молодой итальянец, такое все горячее, бойкое. А у Андреевой — нечто манящее, поэтическое…
— …Вот именно, господа, в Андреевой есть что-то колдовское, манящее — услышала она возбужденный мужской голос за спиной.
Зинаида заставила себя разжать снова сцепившиеся пальцы рук. Нельзя, никак нельзя никому показывать, что…
— Зинаида Григорьевна, голубушка — из толпы выплыла светловолосая женщина в ярко-розовом платье с цветком на пышной груди.
Зинаида не смогла вспомнить, где они прежде встречались и надела на лицо вежливую улыбку.
