— Савва Из тысячи с лишним арестованных девяносто пять сослали в Восточную Сибирь, остальных мальчиков или в тюрьму посадили от трех до шести лет или исключили из университета. Лукьянова мы вытащили, и за это я молюсь за тебя, но… — Она обессилено прикрыла глаза.
Савва выдохнул дым в приоткрытое окно.
— Я в театре сказал, что у тебя плеврит. Так что отлежись. Все одно там от тебя толку сейчас нет.
В прихожей стукнула дверь. Андреева поднесла палец к губам.
— Тс-с. Катя пришла, сестра. И к мужу сегодня его пассия приедет. Полный дом народу. А я видеть никого не хочу, — слабо улыбнулась она, — кроме вас, Савва Тимофеевич.
— Да что вы, право, Мария Федоровна Будто никто ничего не понимает. Как дите малое, — Савва закашлялся дымом.
— Как супруга поживает? — неожиданно спросила Андреева. — По-прежнему, ревнует?
Савва нахмурился.
— По-моему, Мария Федоровна, мы только что о другом говорили, — недовольно сказал он. — Так значит, я передаю Косте письмо, говорю, что вам все еще плохо, и вы в театре быть пока не можете. Так?
— Так, — покорно кивнула Андреева.
— Но сдается мне, что это еще не все. А? Уж больно у Марии Федоровны вид несчастный — Савва затушил окурок о край пепельницы, которую держал в руке, и, прикрыв окно, подошел к ней. — Я не прав?
Андреева страдальчески улыбнулась.
— Прав, как всегда. Дело в том… — чуть подтянула на себя плед, затем прижала его руками к бедрам.
— Ну, ну… — Савва взял стул и сел рядом с ней. — Говори. Я жду.
— Савва… Нужно как-то облегчить участь мальчиков, которых сослали в Сибирь. Там же так холодно — Она натянула плед до шеи.
— Ты, Маша, предлагаешь мне растопить снега? — усмехнулся Морозов и провел пальцами по ее бледной щеке.
— Нет, Савва. Я предлагаю тебе закупить им теплую одежду.
— На сотню взрослых мужчин?
— Но не виновата же я, что их столько туда сослали?
— А как же с размерами быть? На тебя мерить прикажешь? Или может, на себя?
— Нет — Андреева откинула плед и спустила ноги с кровати. — Возьмешь с собой Андрея — моего племянника по мужу. На него и будешь мерить. И — что-то на себя.
«Актриса, — добродушно подумал Савва, с интересом наблюдая за превращением умирающей больной в энергичную женщину. — До мозга костей актриса».
Лицо Марии Федоровны покрылось легким румянцем и, махнув Савве рукой, чтобы подождал, она выскочила из комнаты.
Савва с умилением проводил ее взглядом: «Как о других-то печется, себя забывая».
Андреева вернулась через несколько минут в сопровождении высокого молодого мужчина, выглядевшего немного растерянным.
