— Сам с собой борешься? — неожиданно услышал он голос жены, которая тихо вошла в столовую и встала за спиной.
— Приехала? — Савва сделал очередной ход.
— Нет, я еще на маскераде. — Зинаида прошла к камину и села в кресло.
— Весело было? — равнодушно спросил Савва, не отрывая взгляд от доски.
— Весело Очень! — с вызовом ответила она. — Представь, меня все узнавали. Говорили, что не узнать невозможно, даже под маской.
— Это они точно подметили, — Савва покосился на красное платье.
Зинаида расстегнула верхнюю пуговицу и откинулась в кресле.
— Забыла сказать. Давеча Чехов звонил. Он в Москве. Завтра обещал заехать.
— Завтра? — нахмурившись, переспросил Савва.
— У вас иные планы, Савва Тимофеевич? — ехидно поинтересовалась она.
Савва отошел от шахматного столика и, взяв кочергу, принялся ворошить тлеющие угли в камине.
— Может, дров подбросишь? — спросила Зинаида.
— Пусть эти догорят, — равнодушно ответил он.
— Так что, не хочешь видеть Чехова, что ли?
— Почему не хочу? Хочу — Он положил кочергу и подошел к окну. Снегопад занавесил окна белой вуалью, сквозь которую в мутной дымке проглядывали контуры деревьев в парке.
— Самые тяжелые люди для меня те, которые не знают, чего хотят.
— Это Чехов-то не знает? — удивленно подняла брови Зинаида. — Ты, часом, не болен, друг мой?
— Не знает, — упрямо повторил Савва, — и все потому, что устал от жизни. Посмотри на его героев. Не всякому под силу, как они — жить так, будто и не живешь вовсе. Я, Зина, к Чехову с нежностью отношусь, ты знаешь, но уж — что не нравится, то не нравится. Лукавить не намерен. С одной стороны — приятный собеседник, милый человек. С другой — этакий эстетический страдалец. Хотя, по-своему, мне его очень жаль. Старый, уставший, больной. Вон, на ту же Ольгу Леонардовну глянь. Так и пышет молодостью и здоровьем, а это еще более подчеркивает его состояние. Помнишь, когда они к нам втроем приезжали с Немировичем? Она с Владимиром Ивановичем кокетничала что было сил, а Чехов наблюдал. Словно и не муж ей, а так, зритель потусторонний. Будто он здесь и будто уже не здесь. Тяжело ей с ним.
— Что же поделаешь? Супружество — редко когда порхание от цветка к цветку. Нам, женам, порой так тяжко, что в страшном сне не приснится — вздохнула Зинаида. — Да еще если всякая…
Савва молча направился к двери и, взявшись за ручку, обернулся.
— Не надоело тебе?
Зинаида пожала плечами, поднялась с кресла и подошла к шахматному столику, делая вид, что заинтересовалась диспозицией.
