— Может быть, ты, наконец, объяснишь, что происходит? — Савва поморщился от резкого голоса жены, решительно вошедшей в комнату, и нехотя повернул голову в ее сторону. Зинаида с вызовом смотрела на мужа покрасневшими то ли от бессонной ночи, то ли от слез глазами, под одним из которых подрагивала тонкая жилка.
— Ты правды ждешь, Зина? — поднимаясь с кресла, спросил Савва с удивившим его самого спокойствием. — Что ж… — помедлил он, подбирая слова. — Я, Зина, другую женщину полюбил… Так- то вот… — повернулся к камину и снова принялся ворошить кочергой угли.
— Актриску эту? — также неожиданно спокойно спросила Зинаида. — Андрееву?
— Да. Ее, — тихо ответил Савва и повернулся к жене. — И поделать с этим ничего не могу. Прости.
— Но, Савва — лицо Зинаиды побледнело. — А наше положение? Репутация? Дети? Что скажут люди?
— Я не червонец, чтобы всем нравиться. Какой есть! — оборвал он жену.
— Интересная поговорка, сам придумал или научил кто? — дрогнувшим голосом спросила Зинаида.
— Мысль не моя. Бунина. А по мне — чисто про меня сказано.
— Так что ж, — Зинаида обернулась уже в дверях, — теперь… по ночам… не ждать тебя?
— Не жди! — жестко проговорил Савва и аккуратно положил кочергу на место. — Детям только ничего не говори, ладно?
— Что ж. Как знаешь. Только… — задрожавшие губы Зинаиды скривились в попытке улыбнуться, — не думай, что мне это все так уж больно. Переживу. Как-нибудь… — Она вышла, гордо подняв голову, и тихо прикрыла за собой дверь.
* * *
Савва вышел из конторы Правления Никольской мануфактуры. Тяжелые тучи нависли над серыми домами, но дождя еще не было. Сел в автомобиль, ожидавший у подъезда.
— Давай-ка, Ганя, к Андреевой.
— В театр? — уточнил водитель.
— Домой, Ганя, домой. Сегодня спектакля нет.
Издалека докатились раскаты грома, и первые крупные капли дождя застучали по тенту автомобиля…
В этот день у Марии Федоровны приема не было. Савва был приглашен на встречу «в узком кругу близких друзей». Переодеться после работы он не успел и потому ехал при параде — в роскошной пиджачной тройке.
Савва вошел в прихожую и поправил узел галстука. Красивые галстуки были его слабостью. Собираясь куда-либо, выводил из себя даже терпеливого камердинера Ферапонта. И то — выбери-ка один нужный галстук, когда их в гардеробе более сотни.
— Савва Тимофеевич, милый, наконец-то! — Мария Федоровна, в длинной юбке и блузе с множеством мелких пуговичек на груди, вышла навстречу.
— Жарко-то как сегодня, душно! — сказала она, обмахиваясь рукой. — Экий вы сегодня… официальный! — не преминула отметить, оглядев костюм.
