Тихо приоткрылась дверь. В столовую из спальни заглянула Мария Федоровна, поколебалась немного, а потом подошла сзади и обняла.
— Не сердись, Алеша, знаю, что тебе нельзя мешать, знаю, что плохо, что я негодная эгоистка, но вдруг так захотелось обнять тебя, — прижалась она щекой к уху Горького. — Все никак не могу поверить, что мы вместе. И, право же, Алеша, не сон ли это?
— Нет, Марусенька, не сон, — с облегчением отложил он ручку с золотым пером — подарок Саввы. — Хотя, говоря по правде, как раз сон бы тебе сейчас пригодился. Под глазами — круги…
— Фу, Алеша, как дурно ты воспитан! Кто же говорит женщине, что она плохо выглядит? — дернула Мария Федоровна его за мочку уха. — Нельзя такое говорить, даже если женщина и взаправду плохо выглядит.
— Дурно воспитан, говоришь? — Он поднялся из-за стола, обхватил и крепко прижал Марию Федоровну к себе, лишая возможности сделать хоть малейшее движение. — Ах, как дурно воспитан! — со смехом начал целовать ее.
Неожиданный стук в дверь заставил их насторожиться.
— Я никого не жду, — недоуменно сказала Андреева Горькому, который, неохотно разжав руки, вопросительно посмотрел на нее.
— Поди, открой, пожалуй, Алеша, — она бросила взгляд в небольшое зеркало на стене и поправила волосы. — Ну же, Алеша! — поторопила, когда стук повторился.
Горький тихонько подошел к двери и прислушался.
— Алексей Максимович, вы дома? — послышался знакомый голос.
Горький, облегченно выдохнув, распахнул дверь.
На пороге стоял Красин, одетый в чуть припорошенную снегом богатую шубу, в шапке, надвинутой на глаза.
— Не ждали? А зря! — заулыбался он. — Разрешите?
Аккуратно вытер отороченные мехом сапоги о половичок при входе и, войдя в комнату, с любопытством огляделся.
— Вот так, значит, живет великий писатель Максим Горький с молодой женой? Хороший номерок! Скромненько, но уютно.
Андреева молча протянула руку гостю. Ей не понравилась то, что сказал Красин. Особенно фраза про молодую жену. И не потому, что ей уже тридцать шесть, а потому, что брак у них с Алешей гражданский, и это, хотя и не слишком противоречит ее пониманию нравственности, однако ж заставляет чувствовать себя несколько неловко. К тому же было еще одно обстоятельство: официальная жена Алеши — Катерина — ярая эсерка, что вызывало у Андреевой, члена социал-демократической партии большевиков, чувство идеологической неприязни.
— Присаживайтесь, Леонид Борисович! — пригласил гостя Горький после того, как тот снял шубу.
