Горький поднес бокал к носу и принюхался:
— Если из слов твоих исходить, что Германия пивом пахнет, то коньяк — Францией, — пригубил он напиток.
— Ты не глотай его, Алеша. Во рту подержи. Коньяк временем пахнет. Чем дольше выдержка, тем гуще аромат истории. Представь только, что напиток этот, который ты сейчас пьешь, во времена Наполеона Бонапарта, Александра Первого и еще при жизни Пушкина произведен! А от густоты аромата и сам коньяк словно гуще становится.
Савва закинул руки за голову и откинулся на спинку кресла, наслаждаясь мягким теплом горящих дров и неспешной беседой с Алешей, дружбой с которым, казалось, был награжден судьбой. Он никогда не позволял себе близко сходиться с людьми. Есть дело — с партнерами и конкурентами вокруг, есть семья и дети рядом, для которых ты защита и опора, есть морозовский клан, известный всей России, внутри которого ты лишь часть, хоть и важная, но которая себе не принадлежит. Есть Маша… А теперь есть вот этот высокий, неуклюжий, грубоватый, но безмерно талантливый Алеша — друг, который не предаст и не продаст, потому что, «гений и злодейство — вещи несовместные», — вспомнил он пушкинские строки.
— Как ты думаешь, Алеша, гениальный человек, совершив злодейство, может оставаться гением?
Горький закашлялся и пробасил:
— Думаю я Савва, что гением он все же останется. Только на службе у другого господина.
— Чтобы дьяволу служить — надо душу ему отдать. А куда человеку без души? — задумчиво проговорил Морозов.
— Но талант же у него останется, — засмеялся Горький, но, заметив удивление на лице Морозова, спрятал улыбку. — Одной душою, хоть и бессмертной, Саввушка, сыт не будешь, а талант как-никак кормит.
— Дела как идут… революционные? — Савва решил сменить тему разговора.
— Ох, — Горький допил коньяк, достал папиросу и закурил, — много чего было… Мария Федоровна тут …
— Что Мария Федоровна? — забеспокоился Савва.
— Охранка, видишь ли, узнала о нелегальном приезде в Россию одного нашего товарища и взяла его в «наружное наблюдение». А тот вдруг исчез. Просто испарился, — оживленно начал рассказывать Горький.
— Все понятно, — улыбнулся Савва. — И куда ж его Мария Федоровна припрятала?
— Как куда? — Горький покашлял. — К себе на квартиру! Полиция его ищет, с ног сбилась, а он у знаменитой актрисы, в квартире действительного статского советника Желябужского проживать изволит. Но смеху было, она рассказывала, когда к ним домой явился с визитом обер-полицмейстер Трепов. Она с ним любезничает, а за стенкой — Иван Сергеевич…
