— Не хочет.
Приговаривая: «Ая-яй, помрет, чай, вскорости, страдалец, наш», — женщина увезла тележку. Нина встала и открыла форточку.
— Как вы выдерживаете в такой духоте?
— Притерпелись, — отозвался Газин, с брезгливостью разглядывая остывшую кашу и вздернутый, заскорузлый рыбий хвост.
Нина отвалила ему на тарелку кусок белого куриного мяса.
Певунов по-прежнему лежал лицом к стене, не шевелясь. Все происходящее его не касалось. Нина вздохнула:
— Ну вот что, Сергей Иванович, можете хандрить, это ваше личное дело, но пока вы не поужинаете, я отсюда не уйду.
— А чего, — обрадовался Газин, — кровать вон свободная, ложись, отдыхай, веселее будет. С этим чудиком и поговорить не о чем. Лежит цельными днями, как тюфяк. Надо понимать, об дальнейшей жизни размышляет. Чего там размышлять, ежели за тебя уже все решено могучей силой. Главное, что у тебя, Сергей Иванович, обе ноги целы.
— Может, сходить подогреть курицу? Горяченькая вкуснее.
Певунов наконец повернулся к ним. За несколько минут лицо его, казалось, приобрело еще более серый оттенок. Он дышал тяжело и с легким хрипом.
— Нина, кто дал тебе право издеваться надо мной? Я тебя звал? Я просил, чтобы ты пришла? А ну убирайся отсюда!
Нина не выдержала, заплакала. Слезы резвыми струйками потекли к подбородку. Куриную ножку она держала перед грудью, как бы обороняясь.
— Я не уйду, пока вы не поедите, — произнесла тоненьким, умоляющим голосом. — Хоть как меня гоните.
Лицо Певунова вдруг прояснилось, какое-то новое выражение отлетело от него, как лист от сухого дерева.
— Давай! Будь вы все неладны! — Он протянул руку, и Нина торопливо вложила ему в пальцы куренка. — А ты не хнычь, — попросил Певунов. — Тоже мне спасительница выискалась.
Он пережевывал каждый кусочек подолгу, когда проглатывал, по горлу у него пробегала судорога. Нина, не сознавая толком, что делает, отломила кусочек черного хлеба и вложила ему в рот. Певунов принял это как должное. Он настолько увлекся процессом пережевывания, что глаза его затуманились, на лбу и носу проступил пот. «Какой слабый!» — подумала Нина.
— Во житуха у тебя наступила, — с завистью сказал Леня Газин. — Помирать не надо… — И добавил ни к селу ни к городу: — Я в этой палате вообще не должен находиться. Это не мое отделение.
— А почему же? — спросила Нина.
— Мест нету. Слишком много симулянтов, вон как Сергей Иванович. Настоящих больных распихивают куда попало.
— Зато у вас здесь свободная кровать.
