Шай должна была признать, что в этом был смысл, но это ничего не меняло. Она выдержала его взгляд и сказала ему в лицо, спокойно, но твердо:
— Полезай в фургон, Лиф.
На этот раз он сделал, как было сказано, взобрался к вещам и тихо уселся там, спиной к ним.
Шай усадила свою избитую задницу рядом с Ламбом, пока он дергал поводья, заставляя Скейла и Кальдера неохотно двигаться.
— Что будем делать, когда поймаем тех троих? — тихо спросила она, чтобы Лиф их не услышал. — Скорее всего, они тоже вооружены и готовы на все. Вооружены, наверняка, лучше нас.
— Полагаю, нам придется быть готовыми на большее.
Ее брови поднялись. Этот здоровый, мягкий северянин, который, бывало, бегал, смеясь, по пшенице с Питом на одном плече и Ро на другом; который часами сидел на закате с Галли, в тишине передавая бутылку; который ни разу не поднял на нее руку во время ее взросления, несмотря на жесткие провокации — теперь он говорит о том, чтобы обагрить руки по локоть, так, словно это пустяк.
Шай знала, что это не пустяк.
Она закрыла глаза и вспомнила лицо Джега после того, как она его зарезала, кровь, залившую его глаза, когда он выполз на улицу, шепча «Смоук[11], Смоук…». Того клерка в магазине, смотревшего на нее, пока его рубашка чернела. Тот взгляд Додда, глупо пялившегося на ее стрелу в своей груди. Зачем ты это сделала?
Она сильно потерла лицо рукой, внезапно вспотев; сердце тяжело стучало, и она закуталась в сальную одежду, словно могла укрыться от своего прошлого. Но это не помогало, и оно ее настигало. Ради Пита и Ро ей нужно будет снова обагрить руки. Она сжала пальцами рукоять ножа, тяжело вздохнула и выпятила челюсть. Выбора не было тогда. Выбора нет и теперь. А по тем, кого они преследовали, не нужно проливать слез.
— Когда мы найдем их, — ее голос тонко звучал в сгущающейся тьме, — сможешь делать, как я скажу?
— Нет, — сказал Ламб.
— Чего? — он так давно делал все, что она скажет, что она и не думала, будто может быть по-другому.
Когда она посмотрела на него, его старое, покрытое шрамами лицо кривилось, будто от боли.
— Я обещал твоей матери. Перед тем, как она умерла. Обещал присмотреть за детьми. За Питом и Ро… и я полагаю, тебя это тоже включает, не так ли?
— Наверное, — прошептала она, совсем не уверенно.
— Я нарушил много обещаний в своей жизни. Позволял им смываться, как листья смываются водой. — Он потер глаза тыльной стороной перчатки. — Я намерен сдержать это. Поэтому, когда мы их найдем… ты будешь делать, как я скажу. На этот раз.
