После проверки переметов начинался неприятный труд, надо насадить на крючки новых живцов и затащить перемет вплавь. Когда рядом с твоим телом телепаются насколько огромных острых крючков, а руки заняты тяжелым камнем и ты плывешь в холодной черной воде, то бросив его, с такой скоростью плывешь обратно, словно за тобой гонится стая водяных. Страх, он тоже «зашит» в подсознании каждого из нас. «…Я знаю, страх наш главный князь, и все неведомое, тайна, над человеком держат власть»
Поверив переметы и закидушки, нередко все запутав и сделав не так, как надо, довольные или наоборот понурые, возвращались мы к своему стойбищу. Раздували полузатухший костер и в зависимости от настроения и погоды или укладывались спать или затевали дикие игры с головешками и факелами. Двое шли на открытый пологий берег к воде, а остальные, стоя на высоком берегу, закидывали их горящими головешками и факелами. Они отвечали нам тем же. Кидались не залпом, а по одному, чтобы можно было увернуться от крутящегося, разбрасывающего искра факела. Были мы шустры и ловки, поэтому попадания были очень редки. Зато красивое это зрелище – летящий над черными камнями и черной водой, рассыпающий красные искры, крутящийся факел или большая головешка. Салютов тогда в нашем городе не было, хотя стрельбу из ракетниц мы видели не раз.
Угомонившись, засыпали после часа ночи. Последний обычно мазал пальцы сажей и раскрашивал спящим рожи. Иногда первому заснувшему клали уголек на рукав ватной телогрейки и будили с криком: «Горим!». Тлеющую вату можно было потушить только водой, намочив половину рукава и пострадавший бежал, под крики и смех, к реке. Хотя нередко горели фуражки и штаны и от искр костра, особенно если спишь по ветру. К утру все инстинктивно подвигались ближе к костру, кто-то просыпался, подбрасывал дров и засыпал снова. Вот и случалось всякое. Поэтому рукава телогреек были в заплатах и дырках, нередко, раздувая костер подпаливали чубы и ресницы. Горели кеды и носки, когда их сушили у костра. Чуть зазевался – пошел дым и резина в пену и в пузыри. Хуже всего было дождливыми ночами, с холодным северным ветром. Ни клева, ни удовольствия, одни сопливые носы и дрожь по всему телу. Лишь годам к четырнадцати научились по различным приметам предсказывать погоду и клев и, в зависимости от ситуации, ходили в те или иные места, на ту или иную рыбу. А чтобы не мерзнуть под утро, стали не лениться строить шалаши при плохой погоде.
