Регент был отличным актером, и ему удалось убедить Виндишгретца, попавшего из-за него в темницу и потерявшего все свое состояние, в своем искреннем и сердечном к нему расположении. Даже десятилетие спустя, когда он рассказывал мне о своих переживаниях, Виндишгретц был убежден, что Хорти оказался «жертвой своего плохого окружения». Только значительно позже, когда в прошлое безвозвратно ушли Хорти и Бетлен, венгерская Экзц и другие шовинистические организации, когда Виндишгретцу пришлось приложить значительные усилия, чтобы материально обеспечить наступающую старость, ему стал ясен истинный смысл тогдашних событий. И он признался самому себе в том — об этом ранее он и думать не хотел, — что Хорти и Бетлен принесли его в жертву не во имя спасения родины, а для сохранения собственного властного положения. У него не осталось больше никаких иллюзий, что Хорти в действительности являлся лишь представителем богатейшего правящего слоя венгерского общества, который в течение многих десятилетий преследовал только собственные эгоистические интересы, выдавая их за интересы нации и государства. Катастрофические последствия такого поведения ничего не меняли. Если бы акция по изготовлению и сбыту фальшивок прошла благополучно и ирредента получила значительную финансовую подпитку, что, возможно, привело бы даже к определенным внешнеполитическим успехам, Виндишгретц был бы объявлен национальным героем. Когда же операция провалилась, ему вместе с Надосси и другими пришлось стать козлами отпущения, обеспечив реальным инициаторам аферы нахождение у власти в течение дальнейших двадцати лет. Ведь, если бы тогда Виндишгретц не промолчал, система правления Хорти со товарищи могла бы рухнуть.
Небезынтересно, что обаянию прожженного вельможи Хорти поддавались куда более опытные знатоки людей, чем Виндишгретц, и он вовсю использовал это в своих интересах, не брезгуя никакими средствами, запросто преступая истину. Могу привести пример из собственного опыта. Осенью 1945 года меня, как и Хорти, направили в Нюрнберг в качестве свидетеля[29]. В так называемом свидетельском крыле тюремного здания мы содержались относительно свободно и частенько собирались по вечерам, обсуждая оживленно события последних лет. И вот как-то начальник германского генерального штаба Гудериан[30] обратился к Хорти и попросил его рассказать о капитуляции венгерской армии в октябре 1944 года советским войскам. На это Хорти ответил, что абсолютно не в курсе дел, так как, будучи «старым противником коммунизма», не был вовлечен в «заговор», преследовавший своей целью капитуляцию. И добавил, что не может поверить тому, что якобы генерал-полковник Миклош-Дальноки принимал в этом участие и даже перебежал к русским, как это утверждается, поскольку является «безупречным антикоммунистом».
