Вся прелесть общения с номенклатурой доставалась главным тренерам. «Наезды» и жесткие разборы полетов касались в основном их. Невыполнение «плановых» показателей, как правило, заканчивалось для них плохо. Впрочем, случались и исключения — так, после бронзы в Мехико А. Я. Гомельский, проявив поразительную жизнестойкость, остался во главе сборной. Не устоял он только после провала на чемпионате мира в Любляне в 1970-м.
Во многом это общение отягощалось подковерной борьбой за тренерские посты, кознями и провокациями, в которых тренеры сами поднаторели. На спортсменов эта «борьба бульдогов под ковром» порой влияла, но опосредованно.
Присутствие «органов» в спорте в основном сводилось к ведению досье на спортсменов, регулярно бывающих за границей, с контролем их коммерческой активности и контактов с иностранцами. Разработки производились в отношении тех, кто слишком близко приближался к по-настоящему противозаконной деятельности или просто чересчур борзел. Кого-то могли лишь щелкнуть по носу, а кого-то упрятывали всерьез и надолго. В отношении прочих у Комитета всегда был компромат на случай необходимости, но я не припомню случаев, чтобы кого-то «вязали» абсолютно на ровном месте.
Подвиг разведчика
Зримо Комитет присутствовал в нашей жизни только в облике «заместителей руководителей делегаций» или «запасных спортсменов» при выезде за рубеж. Вели они себя, как правило, незаметно, но смотрели за всеми пристально и по окончании командировки готовили подробные отчеты.
С кураторами от КГБ иногда были связаны забавные истории. Одну из них я слышал от спортсмена из советской гребной команды, участвовавшей в мюнхенской Олимпиаде. В ресторане со шведским столом в олимпийской деревне к ним с напарником подсел «запасной спортсмен», который стал провоцировать ребят на разговор о преимуществах капиталистической системы над советской: «как у них тут все красиво и хорошо устроено, не то, что у нас» и т. д. Чтобы беседа складывалась органично, себе он тоже взял обеденную порцию.
Гребцы — народ прожорливый, в отличие от баскетболистов, и парни просто молча слушали «товарища по команде», поглощая немалое содержимое своих тарелок. Покончив с ним, они так же молча встали и отправились к шведскому столу, где «повторили» заказ, вернулись за свой столик и продолжили обед. Чтобы не терять нить разговора, офицеру пришлось, скрепя сердце, также взять себе добавку и, уже давясь ею, дальше излагать свои соображения. Но когда гребцы, угрюмо сожрав вторую порцию, по-прежнему молча отправились за третьей, провокатор понял, что «такой народ никому не победить», и ретировался.
