Искренний интерес в тот период вызвало только общение с Яковом Костюковским, сценаристом всех фильмов Гайдая, которого Гомельский несколько раз приглашал в расположение сборной. Это действительно было общение с умнейшим человеком с искрометным юмором, так и лившимся потоком из его тетради с дневниковыми записями. Что касается остальных артистов, то их доверительные рассказы быстро сводились в основном к двум темам — пьянству и б...кам, что не вызывало моего интереса.
Знаменитые артисты тянулись в основном к хоккеистам, у которых было больше всенародной славы, а главное, был более компанейский характер. Я же, например, к ресторанным посиделкам никогда не тяготел, в том числе осознавая свою известность у болельщиков. Я понимал, что я узнаваемый человек, что по мне могут судить обо всей сборной, обо всем советском спорте, и не хотел провоцировать людей. Если мне очень уж нужно было, я мог «накатить» свой стакан дома и спокойно лечь спать, но не куролесить по ресторанам на радость сплетникам.
Курение и спорт несовместимы
Раз мы коснулись этой темы, разовью ее немного пошире как пользующуюся неизменным и живым интересом у читателей книг о спорте. Праздновали победы мы достаточно традиционным и незатейливым способом. Возможности для масштабных застолий, в первую очередь финансовые, были у нас ограничены. Доходило до абсурда — даже на чашку кофе нам было жалко денег, это означало убыток семье. Мы искренне завидовали вальяжным югославам, которые постоянно пили кофе в барах гостиниц. Большинство из них при этом еще и курили.
У русских баскетболистов курить было как-то не принято. Видимо, мы хорошо уяснили распространенный в СССР лозунг «курение и спорт несовместимы». А вот в традиционном народном напитке мы себе временами не отказывали. Покупать спиртное за границей за валюту было, как правило, невероятным поступком, граничащим с безумием. Значит, чтобы отметить, нужно было тащить что-то с собой из Союза не на продажу. К счастью, водка всегда оставалась наиболее распространенным «сувениром», вывозимым за границу, и обычно отметить было чем. Как правило, возлияние выглядело очень скромно — бутылка водки на несколько рыл, принесенный в номер положенный спортсмену ужин — и вот он, банкет советской команды по случаю победы в чемпионате мира или Европы.
Пожалуй, лишь празднование победы в Мюнхене оказалось несколько более масштабным. Натерпевшись и напсиховавшись и в игре, и после нее, пока американцы разводили свою канитель с протестом, мы долго даже выпить не могли, потому что не были уверены, что не будет переигровки. Когда сутки спустя все разрешилось, все, конечно, отвели душу. После вручения медалей мы отпросились у руководства и вместе с Модестасом всю ночь напролет куролесили с какими-то литовцами из местной диаспоры.
