Андрей Петрович посмотрел на жену и не произнес ни слова.
Не успела Александра Семеновна задремать, как Андрей Петрович, осторожно отворив дверь, вошел в ее комнату.
— Саша, тебя Катенька просит. Бедная девочка очень встревожена. Анне Францевне хуже.
— Ах, Боже мой! — произнесла с нетерпением Александра Семеновна и осталась лежать.
Андрей Петрович подошел к жене торопливыми шагами. Она повернула к нему свое круглое, свежее лицо и с досадой проговорила:
— Вот не было печали!.. Я, право, не знаю, что мы будем с ними делать. У меня голова кругом пошла от этого хаоса. Недостает еще, чтобы она заболела!
— Саша, Саша! — произнес заискивающим и слегка укоризненным тоном Андрей Петрович.
Он присел возле жены на край постели, взял ее пухлую руку в свою и, пожимая ее, сказал:
— Кого же винить, родная моя, в том, что все так случилось? Ведь не их же. Согласись, что они, бедные, не виноваты. А каково им теперь! Что если бы, сохрани Бог, мы были на их месте, а они на нашем?
— Что ты, Бог с тобой! — перебила его Александра Семеновна. — Что за предположения!
И она с усилием подняла свое грузное тело и села. Между тем ее муж продолжал:
— Ведь ни Дмитрий Федорович, эта добрая душа, ни Анна Францевна не выгнали бы тебя, я уверен! Да и рассуди сама, куда они пойдут? Я был в их квартире, ей и за месяц не просохнуть! И чугунки поставлены, и трубы протянуты, и топят с утра до ночи, и форточек и труб не затворяют, а квартира — подвал подвалом… Да и мебель никуда не годится. Смотреть жалко. Надо же им было на грех взгромоздить все, что получше и подороже, на кровати в спальне. И еще как старались! От воды-то спасли, правда, так высоко она не поднялась у них. Зато печь — знаешь их огромную голландскую кафельную печь — ее подмыло, и она рухнула как раз на нагроможденную мебель и бoльшую часть вещей вконец изуродовала. Ну, как ты думаешь, куда они пойдут? — повторил Андрей Петрович, глядя на жену.
— Я и не гоню их, но не могу же я так жить! Везде нашвыряно, набросано, целый день снуют взад и вперед, то маленькому пить надо, то его кашкой кормить, то Анне Францевне воды подогреть, то льду наколоть, — говорила, разгорячаясь, Александра Семеновна. — Люди терпение потеряли…
— Люди, Саша? Ну и Бог с ними, а мы-то уж постараемся не потерять его, — сказал Андрей Петрович, нагнувшись и целуя руку жены.
Александра Семеновна ничего не ответила и, высвободив свою руку из ладони мужа, вынула черепаховую гребенку, которая придерживала ее прическу, распустила еще довольно густые, с сильной проседью волосы, не торопясь расчесала их, накрутила распущенную прядку на указательные пальцы, расправила и, положив в виде небольшой оладьи на висок, воткнула гребеночку и собиралась произвести такую же операцию с прической на другом виске, как в комнате послышались неровные, спешные шаги и робкий, беспокойный голос Кати.
