— Тюремному начальству это, пожалуй, не понравится, — сказал я.
— Вы спутали меня с кем-то, — жалобно заговорил он. — Я ничего не делал и должен был встретиться здесь с друзьями.
А когда все это началось, мне пришлось спрятаться, потому что у меня есть судимость, и если меня поймают, то опять засудят. И вот вы ловите меня и думаете, что я замешан в этом деле!
— Ты прямо мысли читаешь, — подтвердил я и спросил генерала: — Мы можем упрятать эту птичку ненадолго под замок?
— В моем доме есть чулан с крепкой дверью и без окон.
— То, что надо. Шагай, Флиппо.
Генерал Плешков повел юношу, а я хромал за ними, осматривая пистолет Флиппо, в котором не хватало ровно одного патрона, которым он выстрелил в меня, и перезаряжая свой.
Мы поймали нашего пленника на участке русских, и нам не пришлось далеко идти.
Генерал постучал в дверь и крикнул что-то на своем языке. Щелкнули затворы, заскрежетали петли, и дверь отворил русский слуга с густыми усами. Позади него стояли княжна и крепкая пожилая женщина.
Мы вошли и, пока генерал рассказывал домочадцам о поимке, водворили пленника в чулан. Я обыскал его и забрал нож и спички. У него не осталось ничего, что могло бы помочь ему выбраться. Потом я запер дверь и придвинул к ней шкаф. Затем мы спустились вниз.
— Вы ранены! — воскликнула княжна, увидев, что я хромаю.
— Всего лишь подвернул ногу, — сказал я. — Но она меня действительно беспокоит. У вас не найдется пластыря?
— Да.
Она сказала что-то усатому слуге, который вышел из комнаты и тут же вернулся, неся рулоны бинта и пластыря и таз с дымящейся водой.
— Присядьте, пожалуйста, — сказала княжна, забирая все это у слуги.
Но я покачал головой и взял пластырь.
— Мне нужна холодная вода, потому что я должен буду опять выйти под дождь. Если вы покажете мне ванную, я справлюсь и сам.
Мы немного поспорили, но в конце концов я забрался в ванную, пустил на ногу холодную воду и стянул ее пластырем так туго, как только можно было, не нарушив кровообращение. Вновь надеть мокрую туфлю оказалось непросто, но, когда я покончил с этим, у меня снова были две крепкие ноги — правда, одна из них побаливала немного.
Вновь присоединившись к остальным, я заметил, что выстрелов не слышно, завеса дождя поредела, а ночная тьма уступила место серенькому рассвету.
Я застегнул плащ, и в этот момент у входной двери застучал молоток.
Послышалась русская речь, и в комнату вошел юный русский, которого я встретил на пляже.
— Александр, ты… — Дородная пожилая женщина вскрикнула, увидев кровь на его щеке, и лишилась чувств.
