Я попытался выстрелить в него, забыв, что обойма у меня пуста. Шесть патронов, завернутые в бумагу, лежали у меня в кармане, но времени заряжать пистолет не было.
Меня так и подмывало швырнуть пустой пистолет ему в голову. Но это было чересчур рискованно.
Впереди показалось здание. Мой преследуемый бросился вправо, намереваясь скрыться за углом.
Слева раздался выстрел из дробовика. Бегущий человек исчез за углом дома.
— О Боже! — раздался недовольный бас генерала Плешкова. — Из этого ружья нужно стрелять только на расстоянии вытянутой руки.
— Бегите вокруг дома! — крикнул я, ныряя за угол вслед за моей добычей.
Шаги беглеца звучали впереди. Но я не видел его. С другой стороны дома, тяжело дыша, выскочил генерал.
— Поймали?
— Нет.
Перед нами возвышалась облицованная камнем насыпь, по верху которой шла тропинка. С другой стороны была высокая, плотная изгородь.
— Но, мой друг, — запротестовал генерал. — Как он мог?..
На тропинке вверху появился светлый треугольник, который мог быть рубашкой, выглядывающей из выреза жилетки.
— Стойте здесь и продолжайте говорить, — прошептал я генералу.
Тот продолжал:
— Должно быть, он ушел другой дорогой, — генерал выполнял мои инструкции, болтая вздор, как будто я стоял рядом, — потому что, если бы он пошел в мою сторону, я бы увидел его, а если бы он влез на изгородь или на насыпь, то один из нас наверняка бы его заметил…
Он говорил и говорил, пока я подбирался к валу, по которому проходила дорожка, и искал, за что зацепиться на грубой каменной поверхности.
Человек на тропинке, спрятавшись за куст, смотрел на говорящего генерала. Он увидел меня только тогда, когда я ступил на тропинку.
Он прыгнул, подняв вверх руку. Я тоже прыгнул, вытянув обе руки. Камень, на который я наступил, свалил меня с ног, но спас мою голову от пули.
Падая, я вытянул левую руку и схватил незнакомца за ноги. Он свалился на меня сверху. Я ударил его, поймал руку, в которой был зажат пистолет, и только собрался вцепиться в нее зубами, как подбежавший генерал, пыхтя, оттолкнул от меня человека дулом ружья.
Когда подошла очередь вставать, оказалось, что это не так просто. Вывихнутая лодыжка не желала удерживать свою долю моих ста восьмидесяти с чем-то фунтов. Перенеся вес на другую ногу, я направил луч фонаря на пленника.
— Привет, Флиппо! — воскликнул я.
— Привет, — сказал тот, не выказывая особой радости от того, что его узнали.
Он был пухлым итальянцем лет двадцати трех-двадцати четырех от роду. Четыре года назад за участие в ограблении я помог отправить его в Сан-Квентин. Несколько месяцев назад его условно освободили.
