Я внял его совету.
Когда я проснулся, было утро; меня расталкивал Милк-Ривер.
— Встанешь завтракать или думаешь, лучше тебе в постель принести?
Я осторожно пошевелился и определил, что руки и ноги пока на месте.
— Дотуда как-нибудь доползу.
Пока я надевал туфли — единственное, кроме шляпы, что было снято с меня перед сном, — он сел на койку напротив и свернул самокрутку. Потом сказал:
— Я всегда думал, что если человек не может сидеть на лошади, то он вообще мало чего стоит. Теперь не знаю. Ездить ты совсем не можешь и никогда не сможешь. Сел поперек животного, а что дальше делать, прямо и не знаешь! Но все-таки, если человек дал лошадке обвалять себя в пыли три раза кряду, а потом сцепляется с человеком, который хочет спасти его от такой плохой привычки, — все-таки он не совсем пропащий.
Он закурил и разломил пополам спичку.
— У меня есть гнедая лошадь — могу уступить за сто долларов. С коровами работать она скучает, а так — лошадь как лошадь, и без норова.
Я полез в пояс с деньгами и отсчитал ему на колени пять двадцаток.
— Ты посмотри ее сперва, — запротестовал он.
— Ты ее видел, — сказал я, зевнув, и встал. — Где завтрак?
В хижине-столовой завтракали шесть человек. Троих я видел впервые. Ни Пири, ни Уилана, ни Вогеля не было. Милк-Ривер представил меня незнакомцам как ныряющего заместителя шерифа, и до конца трапезы еда, которую подавал на стол кривой повар-китаец, шла вперемежку с шутками о моих талантах по части верховой езды.
Меня это устраивало. У меня все болело и отнималось, но синяки я нажил не зря. Я завоевал кое-какое положение в этом пустынном коллективе и, может быть, нажил приятеля или двух.
Мы наблюдали за дымками наших сигарет на открытом воздухе, когда в лощине появился столб пыли и послышался стук копыт.
С лошади соскочил Ред Уилан и, вывалившись из песчаного облака, прохрипел:
— Шнура убили!
Из шести глоток посыпались вопросы. Ред стоял, качаясь, и пытался ответить. Он был пьян в стельку!
— Его Нисбет застрелил. Мне утром сказали, когда проснулся. Его застрелили рано утром — перед домом Барделла. Я бросил играть часов в двенадцать и пошел к Гее. А утром мне сказали. Я пошел было за Нисбетом, но… — он виновато поглядел на свой пустой пояс, — Барделл отобрал у меня револьвер.
Он опять пошатнулся. Я схватил его, поддержал.
— Коней! — гаркнул у меня за спиной Пири. — Едем в город!
Я отпустил Уилана и обернулся.
— Едем в город, — повторил я, — но никаких глупостей, когда приедем. Это моя работа.
