Лу считала, что все ее подарки должны быть небольшими и достаточно скромными, но получила немало удовольствия, вкладывая все свое умение в аккуратный, изящный шов — самый лучший, на какой только была способна. Только так она могла продемонстрировать свою привязанность и благодарность этим чудесным людям, среди которых теперь жила.
Лу закончила ряд мережки, аккуратно обработала уголок и отложила материал. Ей захотелось отыскать Марни и рассказать о своем уик-энде. Старая нянька обожала посплетничать и горела желанием разузнать побольше о доме в Йолу.
— Я помню, как возили туда Стивена и Филиппа, когда они были маленькими. Дженни тогда была совсем крошкой, но у нее был брат, чуть старше Пипа. Сейчас он инженер, работает где-то на строительстве — в Малайзии, насколько я знаю. Он нечасто наезжает домой. По-моему, мистер Браун был очень разочарован из-за того, что сын не захотел работать на земле, но тут настаивать было нельзя. Из наших двух мальчиков только Стив всегда любил землю, простор…
Марни на минуту замолчала, разрезая только что почищенную морковку на четыре аккуратных кусочка.
— Пип был мечтательным малышом, часто болел. Его преследовали бронхиты, а тогда не было всех этих чудесных лекарств. Он, бывало, все читал и читал. Наверное, пристрастился к чтению из-за того, что должен был подолгу лежать в постели. А Стив все время пропадал где-нибудь. Он терпеть не мог сидеть дома. Ему только семь исполнилось, а на станции не было ни одной лошади, с которой бы он ни справился. Я видела, как он возвращался домой весь в пыли и крови, тише мышки. Я только на него погляжу — и сразу знаю, что лошадь его сбросила. Но пройдет совсем немного времени, и он уже снова уходит, и садится на нее, и не возвращается, пока не будет чувствовать, что он ей хозяин. Он всегда хотел быть главным — да и сейчас не изменился, по-моему. Но с Пипом вел себя чудесно: как друг и покровитель, даже в детском возрасте. Он, бывало, сидел у него на постели и показывал, как плести кнуты и сращивать поводья. А один раз даже сделал для его комнаты коврик из кроличьих шкурок. По-моему, Стиву тогда было лет двенадцать, и он сам дубил шкурки. Это тот самый коврик, что сейчас лежит у Стива в спальне, на полу у комода. Вскоре ему пришлось уехать в школу-пансион. Позже туда же послали и Филиппа, а потом Пип учился бухгалтерскому делу. У него была своя контора в Сиднее, и Стив часто ездил туда повидаться во время последней долгой болезни брата.
