— А ты проклятый самозванец! — с ненавистью процедил Фауст.
На какое-то мгновение Мак перетрусил — до того яростно звучало это обвинение. Но тут же взял себя в руки. У прохвостов тоже есть свой кодекс чести, совсем как у людей добродетельных, и даже в затруднительных положениях они норовят не ронять лицо, сохранять гордо поднятую голову и некоторый апломб.
Как раз теперь положение было чрезвычайно щекотливым: всегда неприятно, когда тебя ловят за руку под чужой личиной, и уж совсем плохо, когда тебя разоблачает тот, чью личину ты присвоил. В такой ситуации люди со слабыми нервишками теряются, начинают бледнеть и лепетать: «Простите покорно, господин хороший, я это сделал по глупости, сам не знаю, какой черт попутал, я уже осознал и исправился, только избавьте меня от петли!» Но Мак пошел на обман сознательно и не собирался сдаваться при первой же трудности. Он собрал в кулак всю свою волю — тот, кто решил разыграть Фауста на мировой сцене, обязан иметь хоть частицу его характера и мужества, если намерен хоть чего-то достичь!
— Кажется, мы говорим о разном, — с достоинством изрек он, вставая с койки. — Я нисколько не сомневаюсь, что вы — Фауст. Однако же я тоже Фауст — в силу того, что не кто-нибудь, а сам Мефистофель считает меня Фаустом.
— Мефистофель простофиля! Он допустил ошибку!
— Великие мира сего не совершают ошибок. Их ошибки становятся законами, по которым живет мир.
Фауст вскочил на ноги и выпрямился во весь рост перед Маком, который оказался на голову выше его.
— О, не хватало мне выслушивать этот казуистический бред от мерзавца, который присвоил мое имя! — неистовствовал доктор. — Клянусь адскими силами, если ты сейчас же не уберешься отсюда и не освободишь то место в игре, которое предназначается мне, то берегись — я поквитаюсь с тобой!
— Много о себе воображаете, — сказал Мак. — Меня выбрали для этой игры, а вам кукиш с маслом. Можете спорить с пеной у рта до самого Страшного суда, но вам ничего не переменить.
— Спорить? Да кто с тобой собирается спорить, козявка? Я сотру тебя в порошок при помощи магии, истолку в ступке и по ветру пущу! И такое наказание будет вполне адекватным!
— Чего-чего? — нахмурился Мак.
— Адекватным. То есть заслуженным. Я тебя покараю, мерзкий сквернавец!
— Подумать только, сколько вы знаете всяких слов, которые неведомы нам, простым людям! — ахнул Мак. — Только я всех этих ваших слов не боюсь, господин Фауст. На моей стороне, да будет вам известно, поддержка всех злых сил. Мне ли бояться вашего доморощенного колдовства? Если все хорошенько взвесить, я куда
