Это настолько правда и настолько страшная, что я закрыла лицо руками, боясь расплакаться. Клаудия стоит возле посудомоечной машины: вынимает оттуда часть посуды. Мама затолкала туда все, что можно, и раздавила сковородкой бокалы. У некоторых треснули ножки, и сейчас Клаудия выуживает из машины осколки стекла.
— Сюзи, прошу тебя, осторожней. Это опасно, — сказала она, заворачивая стекло в бумагу, и повернулась ко мне: — Твой отец часто бывал занят, и тем не менее он очень тебя любит.
Мама разозлилась еще сильней:
— Не вздумай отчитывать меня как девчонку своим манерным голоском. Я тут распоряжаюсь, что тебе делать. И не надо забивать голову Солнцу всякой чушью про отца. Он ее совсем не любит. Она для него полный провал, стыд ходячий.
Осколком стекла — прямо в живот.
— Это самые ужасные, несправедливые и страшные слова, которые мать способна сказать своему ребенку, — сказала Клаудия. — Твоя мать к тебе чрезвычайно несправедлива, Солнце. Она сильно расстроена. Конечно, папа тебя любит. Не слушай ее.
— Что ты сказала?! Да как ты смеешь так себя вести?! — завизжала мама. — Ты тут всего лишь нянька!
— Не только. Я и шеф-повар, и посудомойка, — ответила Клаудия. — И нянька, конечно. И я забочусь о твоих детях.
— Ты просто хочешь настроить их против меня, — ответила мама. — Но я тебе не позволю! Убирайся отсюда вон немедленно! Пакуй чемоданы!
— Уйду с удовольствием, но только когда увижу, что за детьми обеспечен должный уход.
— Она мне еще будет условия диктовать! Чтобы через полчаса и духу твоего здесь не было, иначе я в полицию позвоню! Не нужна ты мне, равно как и все остальные, за моими собственными детьми смотреть. Я сама буду за ними ухаживать.
И Клаудия ушла от нас. Прощаясь с нами, она плакала:
— Мне так жаль, Солнце. Я бы с удовольствием осталась, но если я буду настаивать, станет только хуже. Потом она успокоится. У меня есть мобильный твоего отца. Я расскажу ему обо всем. Чего уж тут, платили мне, как вашей няне, хорошо, но не это сейчас важно, а то, что происходит с тобой, Солнце, с Конфеткой и Асом. Ваши родители вас не заслуживают, в особенности тебя, Солнце. Ты чудесная, душевная, очаровательная и умная девочка, Солнце, не смей забывать об этом. Я бы гордилась такой дочерью, как ты.
Я заплакала, а вслед за мной Конфетка и Ас. Мы все трое вдруг поняли, что Клаудия — самая лучшая наша няня. Она уехала на такси, и мы остались одни с мамой в огромном доме.
Не знаю, что делать. Хочу сбежать наверх и спрятаться в Городе-Гардеробе, но рядом со мной ноют Конфетка и Ас, а мама, уткнувшись лицом в подушку, рыдает в гостиной на диване. Я иду в ванную и умываюсь. Смотрю на себя в зеркало, и в ушах гремит: «Стыд ходячий», «Стыд ходячий». Я громко приказала себе: «Заткнись!»
