— «По обыкновению», «однако же…», — проворчал Макс вполголоса. — Ненавижу протокольный язык. Писано для идиотов.
Я шикнул на него и продолжал:
— «…поскольку на лице ее было выражение сильнейшей муки или же испуга. Я отшатнулась назад, зацепивши стол, поскольку смерть Фрау Блюмме явилась для меня жестокою неожиданностью, от которой я едва не лишилась чувств…». Ну, дальше она просто побежала за врачом из соседнего дома, а тот уж вызвал жандармов, ничего примечательного.
— Редкое по чувству описание.
— Не понял? Я могу прочесть еще раз.
— Благодарю, хватит.
— «На лице ее было выражение сильнейшей муки или испуга»!
— Что с того? В наше время есть невыдержанные люди, которые путаются или даже испытывают боль перед смертью. Не вижу ничего удивительного. Если ты намекаешь на то, что смерть была не мгновенной, я могу лишь сказать, что даже за одно мгновенье человек зачастую успевает…
— На ее лице, Макс! На лице!
— Вот дьявол, да что ж ты хочешь?
Я вздохнул:
— У нее не было лица.
Он широко открыл рот, точно в нем должно было родиться изумленное восклицание, но так и остался безмолвен, ограничившись тем, что хлебнул еще вина.
— Ты имеешь в виду, — уточнил он осторожно, — что к тому моменту, когда ты ее осматривал, никакого выражения на ее лице быть не могло?
— Точно, господин тоттмейстер, вы и в самом деле проницательны. Ей раздробили чем-то тяжеленным голову, осталась лишь часть челюсти да затылочная кость… Удар был исключительной силы, а скорее даже — удары. Я видел ее — там.
— Экономка лжет? Ну вот еще… Ты ведь не думаешь, что это она…
— Она не лжет. А те, кто записывал ее слова, даже ничего не сообразили. Она видела лицо мертвой Марты Блюмме. Потому что тогда оно у нее еще было.
— Стоп. Уж не имеешь ли ты в виду, что некто убил эту самую Марту, скрылся, а когда экономка нашла тело и убежала, вернулся и разбил покойнице голову?
Я кивнул. Убедительно вышло или нет, но Макс нахмурился:
— Ну знаешь ли. Право слово, странное поведение для убийцы. Убить бедную женщину, потом… Погоди, экономка могла его спугнуть, пока он не закончил. Он спрятался где-нибудь в соседней комнате, хоть бы и в шкафу убедился, что она ушла, взял палицу и…
— Не годится, — спокойно сказал я, получая определенное удовольствие от того, как Макс теребит в глубокой задумчивости подбородок. — Я смотрел время смерти — ее убили вскоре после полудня. А экономка пришла практически часом позже.
— Тогда вообще вздор, вот что. Убийца выжидает час, прежде чем убрать свои следы! Я не думаю, что он помешан до такой степени. Что можно делать час наедине с трупом?
