— И по-прежнему упрям, как старый мерин, — кивнул он. — И как ты его терпишь, Арнольд?
Арнольд, стоявший до этого времени молча, внезапно приподнял голову, так что стал виден его рот — запекшиеся узкие губы и посеревшие неровные зубы за ними. Когда они разомкнулись, один из жандармом, тот, что стоял ближе, едва не отпрыгнул.
— Уж лучше он, чем такой хитрый обжора, как ты.
Голос у Арнольда был низкий, гудящий, ровный — как гул горного ветра в расщелине. И я знал, что дело тут не в искажающем звук капюшоне.
Макс опять рассмеялся — судя по морщинам на его лице, смеялся он часто — и в восторге хлопнул себя руками по ляжкам:
— Ай, молодец, Шутник! Ах-ха-ха… Не лезешь, я погляжу, еще за словом в карман. Спасибо, повеселил.
Жандармы, курившие неподалеку от тела, глядели на нас с явным неодобрением. В глаза, однако, старательно не смотрели. «Была бы их воля, — подумалось мне, — и нас бы упокоили — в городском рву».
— Отстань от него, — сказал я вслух, глядя, как Макс пытается подавить рвущийся из него смех. — Что за тело-то?
— А, тело… — выдохнул он, остывая. — Да забудь. Я уже закончил здесь. Если хочешь, можешь сам попытаться.
— Ты его поднял?
Макс хмыкнул.
— Ну попробуй, подними его, — он махнул рукой по направлению к мертвецу. — Сможешь — я тебе дюжину шампанского выставлю.
— Такой старый? Странно, по запаху, вроде, вполне свежий… Да и нашли бы тут тело, за несколько дней-то… Почти центр города, как ни крути.
— Вполне свежий, тут не в этом дело. Голова разбита. Как арбуз. Хочешь взглянуть?
Изучать мертвеца под деланно-безразличными взглядами жандармов, таящими желтую искру ненависти и отвращения, не хотелось.
— Не очень, — сказал я равнодушным тоном. — Вряд ли этот бедняга при жизни заслужил, чтоб его рассматривали два тоттмейстера. Велика честь. Так что с головой?
Макс сжал кулак и резко растопырил пальцы, изобразив что-то вроде взрыва пушечного ядра:
— Говорю же — как арбуз. Разбита в крошку.
— О.
— Булыжник, лучшее оружие улиц… Слушай, ты уже отобедать успел?
— Еще нет.
— Тогда пошли, — он ухватил меня под руку. — Хватит дышать мертвечиной, я имею счастье знать неподалеку чудесную ресторацию, где еще подают самый замечательный тыквенный баумкухен по эту сторону Рейна. Ты ведь составишь компанию? Не все же время столоваться с мертвецами, а?
Напор Макса был способен увлечь за собой кого угодно, он, как океанская волна, опустошающая берег, утягивал и парализовал волю. Собственный желудок, прежде молчавший, подал достаточно ясный сигнал. Я вздохнул:
