Чернов сбросил ватник, суконную гимнастерку, нижнюю рубаху… Вновь надел ватник и рукой и зубами разодрал рубашку на ленты. Долго бился, бинтуя собаку, — трудно удавалось это с одной рукой. Обмотал шею, подложив под бинт на истерзанное горло втрое сложенный рукав рубахи. Перевязал и другие раны.
Нести собаку до дому нечего было и думать. Надо хоть подтащить к дороге, видневшейся в километре. Полет еще дышал, но глаза у него закатились, и он лишь слабо поводил ногами.
Связав из обрывков рубахи большую петлю, Чернов подвел ее под перед Полета, надел лямку себе на шею и, подхватив рукой зад собаки, понес ее. Груз был тяжел, но, главное, очень неудобен. Иван вынес Полета из кустов, прошел с ним метров триста и совсем обессилел. Он положил черное тело на землю. И тут услышал гул машины на дороге со стороны Телегина. Укрыв Полета гимнастеркой, которая была сунута за пазуху, Иван пустился к грейдеру. Бежать не мог, старался хоть идти побыстрее.
Когда из-за бугра показалась полуторка, он все же побежал, махая шапкой:
— Стой! Стой!
На порожней машине ехал шофер, хромой Петя, свой, покровский. Он узнал Чернова, остановился. Иван, подойдя к машине едва мог выговорить:
— Полета… Волк…
Полем подъехали к Полету. Он уже не дышал. Но не бросить же его здесь волку! Положили в кузов. Туда взобрался и Иван. Всю дорогу до самого Покровского он сидел в оцепенении, машинально придерживая Полета, чтобы его не кидало и не било на неровностях пути. В своем отчаянии он едва мог подумать: что же теперь сказать Ольге? Разве уверишь, что не виноват?
Мучительно старался Чернов собраться с мыслями, что-то решить, но ничего, ничего не выходило…
Слезы текли по лицу, он не вытирал их, не замечал…
В селе — прямо к Романовскому дому. Сняли труп, положили у крыльца.
— Спасибо, Петя! Извини — измарал тебе машину кровью!
— Да что ты, дядя Иван! Такое дело, а ты извиняешься! Отмоется!
Машина уехала, а Иван стоял над мертвой собакой и никак не мог заставить себя войти в дом.
На крыльцо вышла Ольга поглядеть, что за машина остановилась? Увидела Ивана, сгорбленного, понуро стоящего над Полетом, обмотанным кровавыми тряпками…
— Ой! Что это? Что это? Под машину попал? — она подбежала, упала на колени около собаки:
— Полетушка! Полетушка!.. — Она гладила короткую черную шерсть, пачкая руку в крови… И вдруг поняла: мертвый!
— Иван! Иван! — причитала женщина, рыдая: — Что ты наделал! Что наделал!.. Что же я Мите скажу, как вернется?.. Как теперь в глаза ему погляжу?..
