Феодосий скоро воротился, неся в руках охапку хвороста и сухоподстоя.
— А где Володька? — спросил он отца. — Опять, поди, камушки на берегу ищет?
— Может и так… Тебе али худо от этого?
— Так ведь время идет. Обедать пора, а у нас еще и вода не поставлена…
— Успеем… Зато чую я, паря, что из Володимира ладный изограф выйдет. Чую, сердцем чую.
— А из меня, отче? — немного обиженно спросил Феодосий.
— Вы оба чада мои, — ответил Дионисий. — Ты постарше его и изограф из тебя, можно сказать, уже получился… Не обижайся, сыне, но у Володимира души к делу поболе будет… Да и помягче она у него, душа-то.
— А у меня, стало быть, душа худая?
— Да не худая, а другая. Разные вы… Но так и быть должно. Так по воле Божьей сделано, чтобы все люди разные были. Хотя и от одних отца и матери рождены… А тебе, Феодосий, жениться надо… Да, да… Вот придем на Москву и оженю тебя. Под венец, под венец тебе пора. Тогда и кровь успокоится и помыслы твои больше о трудах ради Господа будут, а не о земных страстях…
— Воля твоя, отче.
Феодосий наломал хворосту, разжег кресалом трут, а затем пучок сухой травы со мхом. Костер вскоре занялся, а из-под берега появился и Владимир. В деревянных ведрах плескалась вода, в подоле холщевой рубахи парня, заткнутом за пояс, угадывалась какая-то поклажа.
— Вот, тятя, на берегу нашел, — поставив ведра, сказал Владимир и вытряхнул на землю из подола какие-то камни.
Дионисий взял один, потом другой, потер их друг о друга и, смочив руку водой, провел камнем по ладони.
— Вохристый камень, — сказал Дионисий, — таких, Володимир, в здешних местах великое множество. Особо на полях и по берегам озерным. Те поля после дождичка даже цвет свой меняют.
— А эти куда, тятя? — вопросил Владимир.
— Так береги, сыне. В деле сгодится. Вохры много надо будет натирать… давно мы не писали по свежим стенам. Не запамятовали, как надобно цвета составлять? А, Феодосий?
— Что ты, батя, — чуть даже обиженно отозвался старший сын, наливая воду в котел. — Да ты разбуди ночью и то скажу.
— Ну, ладно, — согласился Дионисий. — А ты, Володимир, не забыл на что вот эта самая вохра идет?
— Ежели надо празелень составлять темную.
— Так… И с чем смешать надо?
— К вохре надобно чернил добавить.
— Добро… Ну, а ежели празелень светлую составлять? Феодосий, ответствуй.
— Се дело не шибко хитро. Бери часть желти, да прибавь две сини, али три — вот и будет празелень светлая.
— Верно, — довольный Дионисий опять повернулся к Владимиру. — А теперь ты ответствуй: что пишут празеленью? Ведаешь?
